Сердце отдано горам

№17 [119] 01.11.2005

(стихи и фотографии)

Ахтамар

Когда над гладью вод сгущается туман,
Что сходит с гор клубами белых стен,
То засыпает озеро Севан,
И сны его — собрание легенд….
Дорога шла сквозь сумрак облаков.
Укрылся полуостров белой рясой,
Исчезла деревушка рыбаков,
Туман сгущался над севанской трассой.
Все мрак и муть. Не видно ничего.
Лишь ветра свист и плеск озерных волн.
Что это? Плод воображенья моего:
Сквозь шум грозы я тихий слышу стон.
В тумане чудится мне тусклый свет,
И облака рисуют над водой
Прекрасной девушки размытый силуэт —
Я не видала красоты такой.
Она стоит на берегу одна,
Кого-то ждет из серой мглы тумана.
Грусть на лице ее, она бледна,
Она дрожит от холода Севана.
Окрепший ветер облака взметнул,
И дева поднимает к небу руки.
И вдруг сквозь тучи солнца луч сверкнул
Спасением от мрачной тьмы разлуки.
И засиял огнем в ее руках,
И радугою светлой заискрился,
Путь указал блуждающим впотьмах
И вновь с порывом ветра скрылся…
Среди далеких силуэтов скал,
Седой и мудрый, с бородой из пены,
Старик Севан в тумане колдовал,
Вновь оживляя древнюю легенду.

* Легенда об Ахтамар. Царевну Ахтамар разлучили с возлюбленным и поселили в башне на одном из небольших островов озера Ван. Каждую ночь смелый юноша вплавь добирался до этого острова, чтобы встретиться с Ахтамар. Но над озером ночью туманно и темно, и чтобы парень не заблудился Ахтамар выходила на берег с зажженной лампадой и парень плыл на свет. По одной из версий любовь победила — родители царевны все-таки отдали ее замуж за упрямого пловца. По другой, более распространенной, отец Ахтамар, узнав о ночных прогулках дочери, запер ее. Она не смогла выйти ночью на берег. Ее возлюбленный заблудился во тьме и утонул. И Ахтамар бросилась в озеро, как только ее выпустили. Озеро Ван сейчас за пределами Армении, поэтому памятник Ахтамар, очень, кстати, красивый, стоит на берегу озера Севан.

Лаваш

Держу в руках лепешку лаваша,
Как желтую пергамента страницу.
Душа его — истории душа:
У хлеба можно древности учиться.
В жерле тондыра, как в пылу войны,
На нем запечатлелись серым пеплом
Скитанья долгие, и плач седой вдовы,
И звуки битвы в завываньи ветра.
Вот линии — убежища церквей,
Где камень «и вода, и хлеб, и вера»,
Где реки крови женщин и детей —
Цена проклятия, а может, зверства мера.
Где хлеб, сухой и черствый, не живет,
Но вдруг, слезой или водой омытый,
Он, пробуждаясь, жизнь свою несет
Тем, кто вернулся с поля битвы.

Сумой скитальца был ты, но скажи,
Чей голод утолишь своей поклажей?
Родясь из недр вековой земли,
Быть может, будущее мне укажешь?

Моя Армения

Я была здесь, когда содрогнулась земля,
И в глазах этих, черных и южных,
Я читала до слез поразивший меня,
Безымянный до ступора ужас.
Когда холод и голод косили людей,
Я была здесь, топила «буржуйку»
И смеялась на грустные шутки друзей,
Когда было особенно жутко.
Как и все, я училась, мечтала, жила,
Только вот в окружении узком
Я с достоинством произносила слова
На родном языке своем, русском.
Не давался язык мне армянский. И пусть!
Я на русском Армению славлю.
Не гражданка России — я с этим смирюсь.
Айастан я зову своей мамой.
Как ромашка на скалах армянских хребтов,
Я живу здесь, под солнышком южным.
И пускай горный климат довольно суров —
Мне равнинного счастья не нужно.

* * *

Нет мне воздуха в долине —
Воздух горный нужен мне.
Нет мне радости в низине
На большой степной земле.
Я не радуюсь березкам —
Ель нужна мне и сосна
И дерев плодовых слезки —
Золотистая смола.
Не люблю я снег и холод,
Если он без гор и скал,
Страшен мне равнинный голод —
На равнине глаз устал.
Не могу я жить в низине —
Сердце отдано горам.
Серой городской пустыне
Солнце гор я не отдам.