Никогда еще в российской истории либеральные ценности не получали столь весомое признание и у политической элиты, и в обществе, как в последнее десятилетие. Вопросы о целесообразности рыночной экономики, частной собственности, приватизации, бездефицитного бюджета уже перестали быть предметом дискуссий. Коммунисты — предприниматели, собственники недвижимости, грантополучатели заграничных фондов — яркое тому подтверждение. Единственное за поставгустовский период «левое» правительство Е.Примакова-Ю.Маслюкова было вынуждено проводить, по сути дела, внутренне глубоко ему чуждую либеральную политику, быстро отказавшись от услуг советского экономического бомонда. Но самое главное то, что, ностальгируя по брежневской стабильности и социальным гарантиям, проклиная «губительный курс антинародного режима», значительная часть граждан научилась жить и зарабатывать самостоятельно, без государственной опеки, приняв, таким образом, правила игры рыночной экономической модели. И это в стране, где еще 15 лет назад всерьез дискутировался вопрос о допустимости частного извоза, ремонта телерадиоаппаратуры, а на «шабашников» смотрели как на капиталистических акул. В стране, где крепостничество было отменено всего 140 лет назад!
Однако все несомненные успехи экономического и социокультурного либерализма «периода реформ» обратно пропорциональны политическим успехам сторонников «laissez-faire». Начиная с 1991 года в России так и не появилась мощная либеральная партия. Самое большее, чего смогли добиться наши «правые» — это создание довольно рыхлых коалиций и движений, в которых шла (и ныне продолжается) «война всех против всех». Складывается парадоксальная ситуация. Либеральные умонастроения в обществе присутствуют, но нет сильной партии, способной аккумулировать их, стать их защитником и выразителем. Поневоле начинаешь соглашаться с тезисом некоторых либеральных теоретиков о том, что подавляющая часть россиян — правые, но они об этом не подозревают. Почему стало возможным такое «незнание», можем ли мы ожидать «прозрения», и станет ли обновленный «Союз правых сил» либеральным принцем, который сможет разбудить российскую спящую красавицу?
Если управленцы в посткоммунистической России не могли рекрутироваться иначе чем из рядов КПСС (ВЛКСМ, КГБ), то либералы вели свою родословную от диссидентов. И в том и в другом случае это вполне закономерно. Но весь парадокс заключается в том, что выходцы из обкомов-горкомов оказались менее догматичными, чем их оппоненты. Сменив партбилеты на кабинеты глав администраций и кресла менеджеров компаний, они — кто в большей, а кто в меньшей степени — порвали с коммунистической ортодоксией, чего никак нельзя сказать о либералах, сохранивших верность ортодоксии диссидентской. Сторонники «laissez-faire» не смогли провести демаркационную линию между либерализмом и диссидентством. Более того, некоторые либеральные теоретики фактически сделали эти понятия синонимами. При этом игнорировалось то очевидное обстоятельство, что диссидентское движение было по преимуществу нравственно-этическим и не ставило для себя сколько-нибудь внятных целей по завоеванию государственной власти и управлению страной. Оно не имело четкой политической (не говоря уже о социально-экономической) программы. Не ставя ни под какое сомнение личную порядочность и честность прародителей нового российского либерализма, можно констатировать, что они были глубоко чужды политической и управленческой поденщины.
Либерализм, в отличие от диссидентства советских лет, ставит в качестве своей главной цели не морально-этические, а вполне определенные политические задачи, решение которых невозможно без государственных институтов (даже таких, как снижение роли государства в экономике и общественной жизни). Навыков же оппозиционного морализаторства явно недостаточно для того, чтобы осуществлять масштабное реформирование в стране, сохраняя при этом элементарный правовой порядок и национальный суверенитет. Нельзя отказывать государству в презумпции невиновности и в то же время заниматься государственной деятельностью, в частности либеральной модернизацией. «У меня сложилось впечатление, что в русском либерализме не было достаточно «аппетита к властвованию», воли к власти», — сказал в 1918 году о кадетских вождях февральской революции историк и общественный деятель С.Г.Сватиков. Увы, но эта оценка оказалась вполне применима к идейным наследникам П.Милюкова — героям августа 1991 года. Попав во власть, либералы продолжали бороться с тенями коммунистического прошлого (и успешно продолжают делать это сейчас). Им не удалось провести разделительную черту между коммунистической идеологией и государством как таковым. Сделав антиэтатизм своим знаменем, поборники «laissez-faire» не учли тот факт, что либеральные преобразования происходят в стране, где нет развитых рыночных институтов и гражданского общества, а государство более прогрессивно, чем общество. В такой ситуации модернизационные импульсы исходят прежде всего от государства. Но направив весь свой недюжинный потенциал на его десакрализацию, либералы сами подрубили сук, на котором сидели. Они собственноручно ослабили свои позиции в государственном аппарате, вынуждены были перейти от наступления к обороне, сделав тем самым реформы предметом дискуссий и согласований. Занимаясь на протяжении десяти лет антиэтатистским морализаторством и борьбой с «наследием большевистского режима», либералы не смогли четко позиционировать себя в посткоммунистическом политическом пространстве, осознать новые «вызовы» либеральным ценностям и сформировать на них адекватные ответы. Подобный тезис вовсе не означает того, что либералам следует отказаться от оппонирования КПРФ. Но парадокс в том, что львиная доля критики либеральных теоретиков приходится не на КПРФ, а на КПСС. Последователей Г.Зюганова критикуют по большей части не за социально-экономический популизм, идеологический эклектизм, нереалистичную программу и политическую безответственность, а за преступления Ленина-Сталина. Подобная позиция не раз дезориентировала избирателей, готовых потенциально голосовать за «правых», но не понимающих в чем суть их претензий не к истории, а к нынешним наследникам «единственно верного учения». Должного внимания и осмысления со стороны либералов не удостоились такие «вызовы» защищаемым им ценностям, как складывание региональных бюрократических кланов, антилиберальных и антирыночных в своей основе, этнический национализм в республиках в составе РФ. Видя в государстве главного и единственного экономического «дирижера», либеральные теоретики оставили без внимания регулирующую роль криминала в экономике. Между тем совершенно очевидно, что многочисленные «крыши» существенно снижают уровень экономической свободы и «дирижируют» экономикой не хуже Госплана, Госснаба и прочих приснопамятных структур.
«Угроза свободе, собственности и законности может исходить не только от государства», — тезис, под которым готовы подписаться немногие либералы. Между тем значительное число «правого» населения, не подозревающего о своей «правизне» хочет слышать не исторические экзерсисы о ленинизме-сталинизме, а внятные объяснения, как либеральными методами найти ответы на обозначенные выше вызовы. Сегодня лозунгом дня для отечественных «правых» стало объединение всех «прогрессивно мыслящих сил». В самом деле, создание сильной либеральной партии требует отказа от личных амбиций и догматизма. Но беда в том, что наши либеральные партстроители пытаются второй раз войти в одну и ту же реку, то есть желают на новом витке спирали явить миру второе издание «Демроссии». Подобная идея опоздала лет на десять. Союз всех антикоммунистических сил был актуален в период борьбы против монополии КПСС. Тогда надо было всем без различия идеологий «гуртом бить батьку». Сегодня же ситуация иная. Идеологий не две, как в 1990-1991 годах (коммунистическая и антикоммунистическая). В наше время надо более четко идентифицировать свое мировоззрение. «СПС» и «Яблоко» исповедуют принципиально разную идеологию. Если в СПС, несмотря на все диссидентское влияние, доминируют либералы (хотя бы во взглядах на экономику), то «Яблоко» — это партия советской интеллигенции, желающей одновременно совершить «прыжок к рынку» и поплакать о «слезе ребенка» и высоких социальных издержках. Какой же союз может быть между сторонниками экономической свободы и наивными социалистами, на какой основе? Любви к В.Гусинскому и «свободолюбивым чеченцам»? Но кто как не В.Гусинский приложил руку не только к политической гибели правительства «младореформаторов», но и к дискредитации либерализма и рынка вообще, а следовательно, косвенно способствовал и росту этатистских настроений, и тоске по «сильной руке». Да и ценности родоплеменной горской модели плохо увязываются с представлениями о политической свободе и социальной мобильности.
Естественно, среди членов «Яблока» есть здравомыслящие либералы. Здравомыслящим СПС-овцам надо объединяться с ними, а не тратить силы на достижение союза с яблочными «пикейными жилетами» и с «правыми» диссидентами, которые в идейном отношении навсегда остались в советской эпохе.
Победители августовской революции не смогли или не захотели осознать то, что удалось их заклятым врагам — победителям революции октябрьской. Без «национализации» революции (говоря словами Г.Федотова) большевики так и остались бы пассажирами запломбированного вагона и пособниками кайзера. В идеологии современной либеральной (правой) партии необходимо найти место патриотизму. Не этатистскому, а гражданскому, но все же патриотизму. Без этого самые успешные либеральные преобразования будут восприниматься населением как чужеродное явление, а самих либералов будут рассматривать не иначе как «русских американцев». «Национализация» либерализма значительно усилит новую правую партию, сделает рыночные реформы легитимными. Только в этом случае рынок и свобода будут восприниматься как «свои». Тем более, что поводов проявить свой патриотизм у либералов хоть отбавляй. Защита прав русскоязычного населения в странах Балтии и СНГ, противодействие этнократизму в рамках самой России — случаи, когда защита государственных интересов и соблюдение прав человека совпадают. Либеральным теоретикам давно пора преодолеть догматическое представление о несовместимости принципов свободного рынка и мощного ответственного государства. Отстаивание национальных интересов вовсе не требует в качестве обязательного условия признания приоритетной роли государства в экономике и частной жизни граждан. Российские либералы уже имеют успешный опыт встраивания патриотизма в свои предвыборные программы. Чего греха таить, резкое заявление А.Чубайса по Чечне и его последующая дискуссия с Г.Явлинским, а также поддержка политики В.Путина на Северном Кавказе способствовали существенной «прибавке» голосов в копилку СПС на последних думских выборах. К сожалению, творческого развития «патриотического опыта» не последовало. В январе 2000 года мы опять услышали старые диссидентские песни. Сегодня у наших «правых» выбор невелик. Либо переосмысление пройденного пути, отказ от диссидентских «идолов разума», «национализация» либерализма, либо превращение в клуб «пикейных жилетов» Садового кольца.
В последнем случае нынешняя парадоксальная ситуация (есть усвоенные либеральные ценности, но нет либеральной партии) будет сохранена. Вероятно, такое развитие событий не будет способствовать бурному развитию рыночной экономики и институтов гражданского общества. Скорее наоборот. Отсутствие сильной правой (без кавычек) партии в парламенте, а ее представителей в правительстве скорее всего приведет к усилению этатистских и патерналистских тенденций. Об этом ли мечтали лидеры СПС? Так что есть о чем подумать создателям обновленной правой партии.
___________________________________________________
© Маркедонов Сергей