Почти невидимый мир природы

Всё, что окружает нас, остаётся практически незаметным. Микрокосмос на земле, мимо которого мы, люди, проходим каждый день, ничего не замечая. Кому в голову придёт мысль обратить внимание на то, насколько за день-два выросла тоненькая веточка сливы или как вбирает в себя изумрудные краски ещё вчерашнее блёкло-болотное поле на выгоне. 

Растительный мир развивается по своим законам и никуда не спешит. Ярко-синие и умопомрачительно ароматные цветы лаванды готовятся явить себя миру не один день. Сначала становятся более яркими листочки, потом, словно телескопические антенны, поднимаются с каждым днём всё выше зелёные стебельки, но которых, как «песчинки» манной крупы, набухают зачатки цветов. И только однажды мы, проходя мимо кустиков лаванды, «спотыкаемся» о лёгкий, с будоражащими нотками, непередаваемый эфир радости жизни, бросаем взгляд вниз и видим лазоревые цветы…

Но разве не так зарождается человеческая жизнь?!

Девчонка, мечтающая о счастье, встречает парня, которого готова полюбить. Первая радость от того, что мечта может сбыться, едва ли не за день-два меняет весь её облик. Ланиты – было же когда-то такое сочное слово, с которым нынешние щёки и рядом не стояли – насыщаются красками – от розового до красного, в глазах гоняются друг за другом искорки, блестят, как звездопад на июльском многотравье за пару часов до рассвета. Губы наливаются соком и почти незаметно, на один-два миллиметра за ночь удлиняются, улыбка становится шире, добрее. А там и коралловые зубки, один в один, как в стручке горошины, дают особый сигнал: я – здорова, жизнерадостна, готова подарить Земле новую жизнь…

Мой хороший товарищ, свадебный фотограф, как-то сказал: «Я проживу тысячу лет. Радость молодожёнов – это такой разряд молнии, который насыщает мою каждую клеточку озоном. Хочется жить и дышать…»

Но разве не похожа на лаванду невеста? Она расцветает каждый миг, который не все замечают. Но приходит в этот чудесный мир, когда её дитя, прильнувшее к груди, вбирает в себя соки жизни.

От обеих пахнет материнским молоком. И это самый прекрасный запах, который можно представить…

Старая слива

…Она никогда не хотела быть одной. По весне, как только пригреет солнышко, весь пригорок рядом с нею превращался в весёлого зелёного ёжика – несколько десятков молодых побегов, радуясь, тянулись своими незаметными ладошками поближе к теплу и свету.

Старая слива все свои жизненные соки хотела отдать детям и внукам. А потому мало обращала внимания на себя.

Но какие у неё были плоды?! Наверное, таких не пробовали ни древнеримские императоры, ни греческие боги, никто, кто приходил на нашу вечную землю. Каждый капилляр её плодов вмещал в себя такой фейерверк запахов, вкусов, лёгких оттенков, которые попадая на язык, разлетались на миллионы мелких молекул, каждая из которых несла в себе код жизни, радость бытия, благоговение. Ведь для чего-то выросла эта слива, отчего-то пересеклись наши пути, и никто-никто в мире не мог лакомиться такими божественными золотисто-малиновыми шарами, которые были похожи на июльское солнышко, которое вот-вот упадёт за горизонт…

Мне казалось, что чем больше у неё побегов-внуков, тем меньше она питается. И каждый новый зелёный прутик – это десяток сброшенных белокипенных цветов, из которых могли бы развиваться её фантастические детки-плоды.

Раза три в год я брал в руки секатор и давал «продышаться» старой сливе, избавляя её от назойливой молодёжи.

Но однажды делал это на закате, не приметил одного «детёныша», а когда через неделю подошёл к дереву, увидел, что он вымахал за это время в маленького «вундеркинда», во всяком случае, ростом.

Мне показалось, что это знак свыше, раз уж суждено ему расти, то будь что будет.

Осенью я решил разобраться, откуда он же взялся. И дважды удивился. Первый раз, когда разглядел, что он развивается не на основном стволе, а на пеньке, который образовался после того, как молния срезала крепкое ответвление сливы несколько лет назад. Никогда бы не подумал, что небесный разряд способен не только расщеплять деревья, но и делать разрез, словно скальпелем. И второй раз – тому, что это был уже довольно прочный стволик, готовый противостоять нашим прибалтийским ветрам, которые порой, шутя, выкорчёвывает куда более прочные деревья, а такие прутики ломает, как спички через колено.

Позже я понял, почему он выжил – основной шквал  норд-оста принимала на себя «бабушка». Словно укрывала пострелёнка шалью своих гибких веток.

…Прошёл ещё год. «Внучок» выпустил столько тонюсеньких отростков, казалось – все они хотят прибежать к прабабушке на оладушки.

Весной старая слива цвела особенно густо, как будто хотела показать, как это делается.

Сливёнок внимательно смотрел, никуда не торопясь. Он выпустил с десяток белых цветков, будто копируя сам процесс.

Звёздной ночью, во время цветения черёмухи, к деревьям в саду подкрался, прячась в кустах малины и крыжовника, майский морозец – с коротким жалом, но очень жестокий. Весь цвет с последыша слетел – бабушка принесла в жертву примерно половину своих, так и не сформировавшихся до конца, сизых шариков. 

А в нынешнем апреле я не узнал старой сливы. Рядом с буйством красок на всех ветках окрепшего внучка, как-то очень резко проявились все её морщинки и трещинки. Она разом сдала, словно решила не суетясь доживать свой век. И только десяток белых цветков мелкими пятнами выделялись на побитых артритом ветках. 

Она уже несколько десятков лет помнила «черёмуховые» студёные языки, а потому и приготовила свои цветки в жертву. Вдруг удастся откупиться…

Я подобрал две больших ветки, которые общими усилиями сломали четыре буйных циклона – «Эльза», «Герхильд», «Вера», «Юнис». В течение полугода с октября 2021 по февраль 2022 года нас посетили 17 (!) циклонов, чего никогда не бывало в истории Прибалтики за время метеонаблюдений.

Я решил распилить эти ветки на дрова.

Как только ножовка вгрызлась в темно-кремовую плоть древесины, воздух насытился удивительным медовым дуновением – теперь я с закрытыми глазами могу определить, что есть слива. Шанель № 5 имеет перед нею «бледный вид»…         

Беременная Хвеська

Что нужно четырёхлетнему естествоиспытателю для счастья? Солнечный денёк, изумрудные щупальца пырея ползучего, которые, обгоняя друг друга, стелются по бурой земле и вдруг редкая удача – маленький ярко-малахитовый кузнечик запрыгивает в самую гущу розетки.

Замирает. «Чистит пёрышки» – как сказала бы моя любимая бабушка. 

Я притворяюсь высохшим стволом груши. Стараюсь не пошевелиться, чтобы не спугнуть маленького проказника. Всегда мечтал увидеть, как он быстро-быстро трёт лапками, издавая стрёкот. Раньше я считал, что кузнечики и сверчки поют во всё горло от радости, но нет, бабушка пояснила: у них нет лужёной глотки, их пение вряд ли кто услышит, даже комар звенит громче.

Кузнечик поднимает одну из лапок, словно дирижёр свою волшебную палочку. Ещё миг и я стану первым слушателем диковинной симфонии.

Но тут под ноги бросается тёмная изгибающаяся «проволока».

Мы с кузнечиком подпрыгиваем почти одновременно. Я с криком: «Мама», он – в сторону.

Когда я опасливо приземляюсь на пятки, «дирижёра» и след простыл. Зато рядом оказывается мой самый главный защитник – папа.

– Кто звал маму?!

– Тебе смешно, а меня чуть не укусила змея. Гадюка, – уточняю я.

– Ого, сын! – улыбается папа. – Ты спас всю семью. А вдруг бы она кого-то цапнула…

Он оглядывает лужайку с высоты своего роста и радостно объявляет:

– Это ящерка. Вон её длинный хвостик мелькнул…

Но я всё ещё взволнован.

– Ты хочешь сказать, что это не ядовитая змея?

– Ну что ты! Ящерка никогда людей не кусает. 

– А чем она питается? 

– Насекомыми, червячками, мелкими жучками. Людей она не трогает…

*  *  *

Сегодня мне в два раза больше, чем тогда папе. Он с удовольствием слушает мои рассказы о даче: что выращиваем, цветёт ли тутовник, вовремя ли поливаем грядки? Как чувствует себя «дедушкин лук» – луковицы шалота я привёз с той самой, детской, дачи…

Иногда я рассказываю отцу о ящерках, которые живут на моём участке. О том, что создал для них «царские» условия. Для этого с осени заготавливаю дёрн, укладываю его террасами, готовя природный террариум на свежем воздухе. Он у меня расположен большой подковой, но обязательно многоуровневый, чтобы сквозняки не гуляли. Их  эта живность не любит. А в полукольцо я насыпаю перетёртый грунт, который мягче ваты и такой же гигроскопичный. Именно в нём ящерки роют «норки», в которых укладываются на зиму.

Живут они недолго – три-четыре года, но где-то в октябре-ноябре впадают в спячку. В это время я их не тревожу.

Но как только весеннее солнышко начинает согревать землю, мои «Хвеськи» тут же выползают греться.

Почему Хвеськи? Как-то прилипло это слово из школы. У нас в цокольном этаже размещалась технологическая мастерская. «Трудовик» – Константин Иваныч – имел привычку: после окончания уроков в магазине покупал «мерзавчик», четвертушку водки, отмечал хорошо сложившийся рабочий «будень», а назавтра приходил как ни в чём ни бывало. 

Однажды мы, спускаясь в подвальчик, услышали, как директор школы – Николай Иванович – распекал «трудовика»: «И когда вы уже этой водкой обопьётесь? Постеснялись бы учеников…»

На что за Константином Иванычем не заржавело: «Мои сверстники давно в космос летают, а я тут с пацанами табуретки мастерю …»

Вот мы и подошли к волшебному слову. Когда наши детские немозолистые руки не могли удержать заготовки, «трудовик» тут же повышал голос: «Что ты держишь табуретку, как беременная Хвеська…» 

– Кто это Хвеська? – поинтересовался я как-то у учительницы русского языка и литературы.

Она пожала плечами: «Откуда я знаю? Впервые слышу…»

Благо сейчас есть Интернет, и я разузнал, что «колоритное» имя Хвеська в украинском языке «соответствует» русскому имени «Фёкла». И ящерки, как зимние подземные жительницы, попадая на свежий воздух, напоминают свёклу «Цилиндра». Длинные, несуразные, с заторможенными движениями.

Но такими они бывают только в марте. В апреле они встречают меня на разных уровнях, подставляя тёплым бокам свои «брюхатые» бока. В это время они, по обыкновению, уже беременны и «прогревают» на солнце своё будущее потомство.

И что я заметил – первородящие ящерки обычно очень пугливы и малоподвижны. Они «сильно беременные» и боятся как бы не навредить зародышам. И те, кому родить, как в кино сходить, не очень обращают внимание на своё положение: весело прыгают с кочки на кочку, пугают своим языком шустрых муравьёв. Одну будущую мамашу я дважды ловил, когда она срывалась – вцеплялась коготками в пальцы – будь здоров! Они у «Хвесек» острые, зубов не видел.

Может быть, я зря тогда в детстве их боялся?!

Они – славные. Смотрят агатовыми глазками и время от времени моргают. Совсем, как люди…      

_____________________

© Москаленко Юрий Николаевич