Главлит придет, уверенно и беспощадно

https://novayagazeta.ru/articles/2021/10/03/uzhas-kotoryi-ne-opisat-slovami 

Ужас, который не описать словами…

3 октября 2021

Федеральная служба безопасности утвердила перечень сведений, «не составляющих государственную тайну», которые «могут быть использованы против безопасности России». Приказ ведомства, датированный 28 сентября, размещен в пятницу на портале нормативно-правовых актов. Создание такого перечня было предусмотрено поправкой к закону об «иностранных агентах», принятой в конце 2020 года. Согласно этой поправке, «в случае целенаправленного сбора сведений», включенных в этот перечень, любое физическое лицо — как гражданин России, так и другого государства — должен самостоятельно (!) обратиться в Минюст с заявлением о его включении в реестр «иностранных агентов». Если он этого не сделает, ему грозит уголовное преследование.

Всего в перечне 60 пунктов, среди которых, кроме прочего, такие:  

•  сведения о прогнозах развития военно-политической обстановки;
•  сведения о дислокации, вооружении и численности армии, полиции, военных следственных органов Следственного комитета, прокуратуры, воинских подразделений противопожарной службы и так далее;
•  сведения о прохождении гражданами России военной службы;  
•  персональные данные о военнослужащих и членах их семей;  
•  информация о закупках, проводимых армией, — товаров, работ, услуг для нужд войск, в том числе сведения о единственных поставщиках товаров, работ, услуг;  
•  сведения о соблюдении законности и морально-психологическом климате в войсках;
• сведения о ходе и результатах рассмотрения сообщений о преступлениях в армии, которые расследуются ФСБ и военным следствием Следственного комитета;
• сведения о проблемах, в том числе финансово-экономических, сдерживающих развитие корпорации «Роскосмос» в одной или нескольких областях деятельности… 

В 2020 году в закон об «иностранных агентах» были внесены изменения, которые предусматривают создание реестра физических лиц — «иностранных агентов». Пока в этот реестр никто не внесен. Десятки граждан России внесены в другой реестр — «СМИ — иностранных агентов».

Как принято в наших безразмерных законах, под эти формулировки может попасть все что угодно. Особенно, конечно, производит впечатление пункт «о проблемах, в том числе финансово-экономических, сдерживающих развитие корпорации «Роскосмос» в одной или нескольких областях деятельности». Видно, с «Роскосмосом» дело совсем швах. 

Бомарше еще в 1779 году вложил в уста своего Фигаро такие слова: «…Мне ответили, что, пока я пребывал на казенных хлебах, в Мадриде была введена свободная продажа любых изделий, вплоть до изделий печатных, и что я только не имею права касаться в моих статьях власти, религии, политики, нравственности, должностных лиц, благонадежных корпораций, оперного театра, равно как и других театров, а также всех лиц, имеющих к чему-либо отношение, — обо всем же остальном я могу писать совершенно свободно под надзором двух-трех цензоров». 

Когда-то у уполномоченных Главлита были специальные (секретные) книги, куда было внесено все, о чем можно писать.

Поэтому было просто: не нашел в книге название завода, значит, вычеркивай его смело. И то, о чем писать было нельзя; среди этого попадались неожиданные вещи.

Цензоры в 70-х годах, помню, регулярно приходили к нам в редакцию с ворохом бумаг и любезно объясняли, почему то или иное — снято. Вот написали тогда-то в заметке о хоккеисте Харламове, что его отправили из ЦСКА в Чебаркуль, в «Звезду», поиграть во второй лиге. А армейские команды, оказывается, можно «привязывать» только к центрам военных округов. А мы попытались Чебаркуль рассекретить… Потом произошли неведомые движения светил на небе, и армейским командам вышла поблажка, теперь в энциклопедии про «Звезду» написано. И ничего. 

В конце 1988 года журнал «Урал» зачем-то вдруг собрался опубликовать главы из «Новомирского дневника» Алексея Кондратовича — о последнем годе «старого» «Нового мира» и его неравной борьбе с идеологической цензурой. Но, слава богу, нашлись внимательные люди, и у «Урала» ничего не получилось: на защиту цензуры образца 1968 года грудью встала цензура эпохи перестройки — Главлит сначала категорически запретил печатать дневник вообще, хотя потом, после долгих переговоров редакции с московским руководством, согласился ограничиться отдельными вымарываниями. Но, увидев, что это за сокращения, главный редактор журнала Валентин Лукьянин уже сам не захотел публиковать кастрированный текст и пустился, что называется, во все тяжкие — даже обратился в ЦК КПСС с просьбой вмешаться и защитить «идеологические завоевания ХIХ партконференции». Политическая наивность не спасла: аппарат ЦК, как и следовало ожидать, к просьбам остался глух и предпочел со всей решительностью встать на защиту «не подлежащих разглашению методов работы Главлита». 

 

Ставшую ненужной верстку «Дневника» вместе с цензорской правкой Лукьянин подарил мне, чтение оказалось захватывающим. 

Так всё-таки, что за тайны двадцатилетней давности с таким упорством защищал уже новый, как нас убеждали, «перестроившийся» Главлит? Начнем с самого начала верстки.

18.09.1968. В первой же фразе «Дневника»: «С подписанием номера Главлит не чешется» — слово «Главлит» цензоры меняют на «никто». «Никто не чешется».

Далее воспроизвожу только места, опущенные цензурой.

13.01.1969. Главлит еще на два дня откладывает решение. Я так разозлился, что руки задрожали… Тут же, не теряя времени, позвонил Беляеву (зав. сектором ЦК КПСС, в годы перестройки главный редактор газеты «Советская культура». — П. Г.), спросил его, в курсе ли он того, что происходит с нашим двенадцатым номером. Он сделал вид, что не совсем в курсе, и тут же не без ехидства спросил: «Но ведь вы, наверно, опять поставили какие-нибудь сомнительные материалы?» — «Я не знаю, что вы понимаете под сомнительными. Главлит в свое время никак не решался подписать Айтматова и Залыгина, а теперь они получили Государственную премию». Тут он взорвался: я наступил на его мозоль. «Но ведь вы знаете, что мы не читали их в ЦК». «Отлично знаю (оказывается, он принял упрек на себя) и говорю не о вас, а о Главлите. И о том, что Главлит делает сейчас с нами». 

И тут же, специально для него, добавил: «Может, нам еще одно письмо в ЦК написать?» Беляев тут же сбавил тон: «Я разберусь, я позвоню, узнаю…» — и перевел атаку на другое направление: «Вот я прочитал у вас в одиннадцатом номере Воронова. Удивляюсь. Как можно было напечатать такую слабую вещь…» — «Почему же слабую… вам так кажется. А многие думают иначе». — «Но нельзя писать роман о Магнитогорске, о рабочем классе, о войне — и ничего не увидеть, кроме недостатков… Это уже такое приземление (любимое их словечко, так же как «дегероизация»)». Я говорю ему, что он не понял романа. Роман не о рабочем классе, а о детстве и юности героя. Он: «Глазами фэзэошника все увидено». — «А почему нельзя глазами фэзэошника смотреть на жизнь?» — «Да можно, конечно, я сам в двенадцать лет стоял за станком в Свердловске, но у него неясно даже, кто с кем воюет». — «Но вы же прочитали половину романа, как можно судить по половине! А роман кончается Днем Победы, который встречают рабочие на заводе, и там ясно не только, кто с кем воюет, а кто кого победил». — «Да, конечно, вторую часть я не читал». — «Так в том и дело, как же вы судите раньше времени?» — «Хорошо, я разберусь»…

В тот же день: «…Разговор (с цензоршей. — П. Г.) был предельно четкий, резкий и достаточно демагогический (а демагогия — одно из могущественнейших средств борьбы с демагогами)… Когда она стала говорить, что Бирман (экономист, автор «Нового мира». — П. Г.) построил статью специально с расчетом: сначала показать обреченность капитализма, а потом — после Ленина — подвел читателя к мысли, что если мы не будем заниматься социальными вопросами, то и у нас произойдет революционный взрыв. Как и где она вычитала — уму непостижимо… Тут я взорвался:

— Так что же вы думаете, что и Бирман, и редакция хитрят и протаскивают какую-то контрреволюцию?

Нет, она так не думает, но статья так построена…

Я рассмеялся и сказал: хотите, я сейчас же вычеркну главу, в которой Бирман говорит об обреченности капитализма, потому что она, по-вашему, специально написана. Но я тут только сейчас же скажу, что снял эту главу по вашему настоянию. Главу, разоблачающую капитализм и показывающую преимущества социализма. Она аж побелела и протянула руку к телефону, сказала, что она тоже сейчас позвонит. «Звоните, но только то, что вы сейчас говорите, сочинив дурацкую концепцию и приписывая ее Бирману, не лезет ни в какие ворота».

Кое-как успокоилась. Стали заниматься другими делами.

…Вдруг она заявила, что Воронова они зря подписали: допустили ошибку. Я: «Что же вы будете делать теперь? Ведь тираж-то уже пошел, и его под нож не пустишь…» — «Но ведь мало ли что, окончание следует… Может быть, оно появится в феврале. В марте…» «Нет, — ответил я, — этим вы никого не обманете, ни в феврале, ни в марте вторая часть не появится…» Расстались холодно как никогда.

6.02.1969. (Разговор с Кавериным, зашедшим в редакцию посмотреть вариант последних глав воспоминаний Эренбурга с тем, чтобы потом показать их его вдове.) «…Он сказал, что в требованиях цензуры ничего не понимает. «Тут и понимать нечего, — ответил я. — Достаточно читать газеты и чувствовать, что куда идет или плывет». Он засмеялся: «Конечно»…

13.03.1969. «…Я рассказал А.Т. (Твардовскому), что у нас едва ли пройдет рецензия на книгу «Большевистская партия в борьбе с царской цензурой». А.Т.: «Только подумать, до чего мы дожили, уже надо спасть царскую цензуру! Не дай бог, если подумают, что наша цензура похожа на ту».

14.03.1969. «…Загремит статья Лациса (экономист, публицист. — П. Г.), очевидно, будут посылать в ЦК. Я говорю (цензорше): «Но ведь Лацис основывается только на партийно-правительственных документах. И ничего нет больше. Статья — в известном смысле большая обзорная рецензия на шеститомник документов». Но что она может возразить? Документы-то осмысляются.

18.03.1969. Рецензию о большевистской партии и цензуре Романов (в описываемое время — начальник Главлита. — П. Г.) снял. Не стесняясь сказал, что есть аналогии. Это очень смешно, если бы не было очень грустно.

19.04.1969. …Помню, как несколько лет назад, впервые встретившись с заместителем Романова Назаровым, резко схватился с ним, когда он сказал, чтобы я не ссылался на мнение Главлита. «То есть как это, — спросил я, — на кого же я буду ссылаться?» «Придумайте что-нибудь, — сказал он, — но на нас ссылаться нельзя». «Ну уж нет, — сказал я. — Я в дурацком положении не хочу быть и не буду. Что же получается, я говорил Воронову, что его «Гибель такси» (спор шел именно об этой повести) мне нравится, а теперь вдруг заявлю ему, что подумал и решил, что повесть так себе, печатать ее не стоит, хотя мы ее и набрали. Нет, в таких дурачках я ходить не буду, и тот, кто снимает, пусть и отвечает за снятие. И я буду ссылаться на вас, если вы снимете». Назаров пригрозил мне тогда ЦК и пр., на что я ответил очень резко, что пусть он докладывает куда угодно, но если он снимает, то ответственность должен нести он. А заставлять меня хитрить и изворачиваться — дело пустое и безнадежное.

Теперь произведена новая реформа, по которой ссылаться на Главлит нельзя под угрозой административного взыскания. Но этот параграф с угрозой не зачитывался даже на совещании в ЦК. Он существует как секретный только в сферах работников Главлита. Но существует ли он?..»

Ну, и так далее.

Или вот:

«28 апреля 1966 г.

Секретно.

Редакция журнала «Новый мир» для опубликования в апрельском номере представила на контроль в Главлит редакционную статью «Еще раз о легендах и фактах». В ней высказывается несогласие с критическими выступлениями «Литературной газеты», «Красной звезды» и журнала «Огонек» по поводу статьи В. Кардина, напечатанной в февральском номере «Нового мира». Как видно из редакционной статьи, журнал полностью разделяет взгляды В. Кардина на пересмотр «легенд» и «домыслов», связанных с революционно-историческими событиями и фактами. В этом выступлении усугубляется бестактность и элемент глумления над легендарностью исторического залпа «Авроры» и такими событиями, которые привели к созданию в феврале 1918 года вооруженных сил Советского государства — Красной Армии. Для поддержки выступления В. Кардина редакция в своей статье использует отклоненное «Литературной газетой» письмо писателя Р. Бершадского, в котором берутся под сомнение обстоятельства подвига панфиловцев, а приведенная в нем арифметика и спор о живых и мертвых заслоняют легендарную суть исторического события. Все это, на наш взгляд, выглядит кощунственно по отношению к памяти героев. Кроме того, журнал недобросовестно использует метод сопоставления документа, подписанного в 1917 году первым комиссаром крейсера «Аврора» А. Белышевым, с его выступлением в 1966 году на страницах «Огонька» с критикой журнала «Новый мир». Неправильная позиция редколлегии по отношению к критике произведений, опубликованных в «Новом мире», усугубляется еще и тем, что редакция не откликнулась на критические выступления делегатов XXIII съезда КПСС в адрес журнала…

А. ОХОТНИКОВ, начальник Главного управления по охране военных и государственных тайн в печати Комитета по печати при Совете Министров СССР». 

Где, скажите, здесь «военные и государственные» тайны? А ощущение такое, что это сегодняшние претензии к «исказителям истории». 

 

«Как мы надеялись, что гласность, это возлюбленное дитя перестройки, вырастет в добрую, чистую красавицу, провозвестницу справедливости, под ясным взором которой испарялась бы затхлость застоя, рушились запретительные барьеры, расцвели бы доброжелательность и взаимное людское доверие, братская заинтересованность в скорейшем упорядочении в нашем общем доме… Разгулявшаяся псевдогласность продолжает шагать по стране. Она с изощренным мазохизмом и подобострастием участвует в реализации плана, разработанного еще десятилетия назад заокеанскими спецами…» 

Тридцать один год назад эти горькие строки пролились со страниц «Советской России» из-под пера (тогда еще!) зам. зав. отделом ЦК КПСС Геннадия Зюганова. Он был смел и наивен, преисполнен, как пишет, несбывшихся надежд, в то время как «разгулявшаяся псевдогласность» шагала по стране в полном соответствии с планами, разработанными заокеанскими спецами. 

В стране прошли выборы, сначала одни, потом другие, лучшие люди с партбилетами оказались отринутыми одураченным населением. Пришлось через год путч организовывать, но людей с партбилетами еще помнили, и путч провалился. А с «иностранными агентами» никто и не думал бороться; они процветали, ряды их множились; на Зюганова с его предупреждениями косились неодобрительно. 

Не прислушались тогда к Зюганову. Отсюда и все беды! 

Осенью 1993-го была сделана попытка всё вернуть на освященное веками место — на целых три дня цензурное ведомство восстановил Ельцин. Помнится, я участвовал в замечательной пресс-конференции вместе с вновь назначенным руководителем Главлита-2, знаменитым Солодиным, бывшим зампредом Главлита-1, двадцать с лишним лет пившим кровь из писателей. А теперь он рассказывал, каким прогрессивным будет новое (старое) учреждение под его началом. Я спросил: «Вот вы уже с первого дня направили во все газеты своих уполномоченных. Где вы их так быстро набрали?» «Вы правы, — ответил Солодин, — с кадрами беда. Но я достал старую записную книжку, обзвонил бывших сотрудников и, представляете, все сразу же собрались…»

Я вздрогнул. Три года люди сидели в постоянной готовности, что раздастся трубный глас и их призовут к любимому делу. И когда глас раздался, они кинулись к выполнению своих обязанностей. И три дня очень старались. А потом их разогнали снова. 

Кого они наберут сегодня? Новые задачи обязательно требуют старых учреждений. Пока же власть рассчитывает на самодеятельность: гражданин должен «явиться самостоятельно» и заявить на себя, что занимается профессиональной деятельностью — например, о дедовщине в армии пишет.

____________________

© Гутионтов Павел Семенович

«Новая газета», 4.10.2021. №111