Девять мер красоты. Путевой очерк

Земля уже предчувствует рассвет, 

И алый цвет к лицу Иерусалима. 

Замри мгновенье, ты неповторимо, 

Хотя и повторялось тыщу лет. 

Поклон тебе, святой Иерусалим, 

Я эту землю увидать не чаял. 

И мой восторг пред нею нескончаем, 

Как будто я – удачливый олим. 

А солнце поднимается всё выше. 

Я с городом святым наедине, 

И снова поражаюсь, как он выжил 

В той ненависти, войнах и огне.

Андрей Дементьев

Любое начало имеет свое логическое завершение. Вот и закончилось моё пребывание в родном городе после 15 летнего расставания. Только недавно меня встречали друзья, а уже пора собираться в обратный путь.

Вновь аэропорт, прощание с друзьями. Традиционная команда: «Пристегните ремни» – и самолет начинает разбег. Далеко внизу остается Одесса с ее легендарной Дерибасовской, с полным очарования Приморским буль­варом, где прошлое и современность тесно переплелись с легендами, былями и анекдотами, рассказываемыми по всему миру.

Тем временем в иллюминаторе появляется удивительный пейзаж.

Бесконечная изумрудная гладь спокойного августовского Чёрного моря. Плывущие пароходы кажутся игрушечными. Предзакатное солнце, погружаясь в морской изумруд, оставляет на поверхности золотисто-оранжевую дорожку, уходящую за горизонт. И, словно скользя по ней, самолет стремительно набирает высоту. Черное море, казавшееся безбрежным, через час сменяется горными кряжами Турции. А еще через час возникает  маленькая страна, на средиземноморском побережье промелькнувшая в течение несколько минут, и мы приземляемся в знаменитом израильском аэропорту «Бен-Гурион» в Тель-Авиве.

Еще в Одессе, работая в архиве городской библиотеки, я натолкнулся в газете «Оф Са-мех», еврейской газете издаваемой в Одессе, на любопытную заметку. Автор – Натан Лопес Кардозо. Из нее явствует, что государство Израиль могло реально появиться еще 200 лет назад. В 1799 году попытку возродить Израиль предпринял На­полеон Бонапарт. Известно отношение Наполеона к евреям. Он осво­бодил их из гетто, где евреи жили при прежних монархах, уравнял в правах с прочими гражданами Франции. Думаю, не менее интересна и его инициатива по созданию государства Израиль.

В конце XVIII века, захватив земли, на которых когда-то была рас­положена древняя Иудея, Наполеон обратился к еврейской общине со следующим воззванием:

«Штаб Главнокомандующего, Иерусалим. 1 флориала 7 года Фран­цузской Республики (20 апреля 1799 года)

Бонапарт, Главнокомандующий армии Французской Республики в Африке и Азии — к Законным Наследникам Палестины.

Евреи, единственная в своем роде нация, которую за тысячу лет страсть к завоеваниям и тиранство смогли лишить только наследственных земель, но не имени и национального существования!

Внимательные и беспристрастные наблюдатели за судьбами наций, даже если вы не были одарены талантами пророков, как Исайя и Иоиль, вы тоже давно чувствовали, что предсказали эти провидцы с прекрасной и возвышенной верой, когда увидели надвигающееся разрушение своего царства и отечества.

Они предсказали: «И возвратятся избавленные Всевышним, и при­дут в Сион с ликованием; и радость вечная будет над головою их» (от обладания и отныне бесспорного пользования их наследством) (Исайя, 35:10).

Восстаньте, ликуя, изгнанники!

 Война, беспримерная в летописях истории, которую, обороняясь, вела нация, чьи наследственные земли ее враги считали добычей, что­бы разделить ее росчерком пера правительств, по их произволу и как им удобно, отомстит за ваш позор и позор самых отдаленных наций (давно забытых под игом рабства), и за навязанное вам почти двух-тысячелетнее бесчестье. В такое время и при таких обстоятельствах, которые, казалось бы, меньше всего благоприятствуют выдвижению ваших требований, и даже их выражению, и как будто заставляют полностью отказаться от этих требований, она (Франция) предлагает вам теперь, именно в это время и вопреки всем ожиданиям, наследство Израиля!

 Доблестная армия, с которой Провидение послало меня сюда, под руководством справедливости и сопровождаемая победой, установила мою штаб-квартиру в Иерусалиме и через несколько дней перенесет ее в Дамаск, близость которого больше не наводит страх на город Давида.

         Законные наследники Палестины!

  Наша великая нация, которая не торгует людьми и странами, как делали те, которые продавали ваших предков всем народам (Иоиль, 3: 6), ныне призывает вас не отвоевывать ваше наследство, а лишь при­нять уже завоеванное и удерживать против всех пришельцев, получая гарантии и поддержку нашей нации.

 Поднимитесь! Покажите, что некогда превосходящая сила ваших угнетателей не подавила смелость потомков тех героев, братский союз с которыми делал честь Спарте и Риму (Марк, 12:1-14), и что две тысячи лет рабского обращения не смогли ее подавить.

 Спешите! Сейчас момент, который может не вернуться тысячи лет: потребовать перед народом всего мира и, вероятно, навсегда, восстановления ваших прав, в которых тысячи лет вам позорно отказыва­ли, не давая вам политически существовать как нации среди наций и ограничивая ваше священное право поклоняться Богу в соответствии с вашей верой (Иоиль, 4:20)»(Из газеты Franz Kobler, «Napoleon and the Jews»)

Какие политические соображения преследовал Наполеон, выступив с подобной инициативой? Об этом можно строить различные пред­положения. Существует притча, как бы поясняющая его поступок:

Девятого ава, в день скорби, Наполеон проезжал по улицам Па­рижа в сопровождении своей свиты. Попав в еврейский квартал, он удивился безлюдности улиц. «Где люди?» — спросил он. Кто-то из со­провождавших сказал: «В синагоге». Удивленный, он вошел в синагогу и увидел такую картину: на полу сидели евреи и горько рыдали ,читая траурную элегию пророка Иеремии. «Почему евреи в таком горе?» –  спросил Наполеон у раввина. – «Кто обидел вас, может быть, произо­шел погром, о котором мне не сообщили?» — «Хуже, — ответил раввин, —  был разрушен наш Храм и нас изгнали из Эрец Исраэль!» — «Но ведь это произошло 1800 лет назад», — удивился Наполеон. — «Нет, — ответил раввин, — это случилось час назад!» — «Как это понять?» — спросил Им­ператор. Раввин пояснил: еврейская история застыла с момента раз­рушения Храма и изгнания евреев с Земли Обетованной. В восприятии евреев это горестное событие — как будто только что происшедшее.

Осознав глубину его ответа, Наполеон сказал: «Если евреи до сих пор так сильно переживают из-за Храма и Родины, они несомненно удостоятся его восстановления, и никакая сила в мире не помешает им вернуться на свою землю«.

Это пророчество Наполеона исполнилось, но лишь через 150 лет.

*

Тем временем мы приземляемся в аэропорту Тель-Авива. 

 

Зал паспортного контроля. Необычны зада­ваемые вопросы: К кому прилетел? Какая степень родства? Где про­живают родственники? Знаю ли я их телефон? Кто меня встречает? Есть ли обратный билет? Цель визита?

Отвечаю на все вопросы. Девушка-офицер, выслушав ответы, что-то долго проверяет по компьютеру и, наконец, поставив штамп в па­спорте, пропускает в таможенный зал. Специально обученные собаки обнюхивают каждого из нас, наш багаж. Таможенный досмотр – и вот я в объятьях моей сестры Софии Гелер и её семьи.

Не скрою, помимо волнения после десятилетней разлуки с родны­ми, не покидало чувство тревоги, знакомое всем, кто живет за преде­лами Израиля, но имеет там друзей и близких, ежедневно следит за сводкой новостей. И каждый новый теракт рождает лавину тревожных звонков.

Аэропорт заполнен людьми. Слезы и улыбки радости одновремен­но. По прекрасному шоссе машина мчит нас в сторону Тель-Авива. На протяжении всего пути поселения арабов сменяются еврейскими кварталами. Очень быстро начинаешь их различать – по крышам домов, по большому количеству зелёных насаждений вокруг еврейских районов.  Мы приближаемся к району Ган-Авив, где живет сестра. Дорога проходит вдоль арабского поселка и это нормально. Нормально для тех, кто здесь живет, и непривычно для меня, вызывает непонятную тревогу.

*

         Итак, Израиль. Страна, не на всех картах обозначенная буквами, на некоторых – лишь цифрой, с соответствующим примечанием. Маленькая страна на полоске побережья Средиземного моря. Меньше ее – только Лихтенштейн, Монако и Андорра.

Страна парадоксов. Один из них заключается в том, что боль­шинство евреев проживает за пределами Израиля: из общего числа 14 млн. на Израиль приходится лишь 6 млн. До сих пор в стране нет единого мнения, каким должно быть государственное устройство. Должен ли Израиль быть еврейским государством или государством евреев? Иначе говоря, государством, в основе которого лежат тради­ционные еврейские законы, или государством, основанным на принци­пах еврейского права и еврейской государственности?

Как написал литератор Яков Map, в Израиле живет «своеобразный, упрямый, любопытный, извращенный, беспокойный, непоследователь­ный, забавный и скучный, жестоковыйный и весь мир раздражающий народ«.

Евреи стали непохожими на других, а еврейское государство стало для всего мира неким «коллективным евреем». Но если верно, что па­радоксы украшают жизнь, делая ее более интересной, верно и то, что каждому еврею не приходится скучать.

Учитывая краткость моего пребывания в стране, мой шурин Оскар с сыном Яковом тща­тельно продумали маршруты нашего путешествия по стране, с тем, чтобы показать как можно больше. На следующий день мы через всю страну, на автомобиле отправ­ляемся на север, в Галилею, к Тивериадскому озеру.

Страна Израиль – одна из колыбелей человека и современной цивилизации. Здесь найдены древнейшие следы пребывания людей. В долине Иордан в пещерах горного кряжа Кармель жил доисторический человек. Он выходил на охоту с каменным топором.

Ощущение древности сопровождает вас везде и постоянно. Библейские рассказы приобретают  убедительность документальных свидетельств. Общение с историей становится непосредственным. Десятки нацио­нальных археологических парков, музеев под открытым небом.

На небольшой территории сочетаются практически все климатиче­ские зоны. На севере прохладно, а всего в 500 км на юге — тропическая жара. На побережье Средиземного моря и в предгорьях — благодатная почва, а в Мертвом море даже водоросли не растут. И между этими крайностями размещается почти все, что можно представить в отно­шении почв и климата, кроме сибирских холодов, вечной мерзлоты и тундры.

Тем временем мы приближаемся к г. Тверии. После двух нацио­нальных катастроф, постигших еврейский народ, – поражения всена­родного восстания против римлян под предводительством Бар-Кохбы и разрушения Храма, центр еврейской жизни из Иудеи переместился на север, в Галилею, оставшуюся в стороне от восстания. Именно в Галилее сохранились самые впечатляющие руины памятников стари­ны, когда значительную часть населения составляли христиане. Здесь можно увидеть соперничество в великолепии и роскоши между хри­стианскими храмами того времени и синагогами.

Первый город, где мы останавливаемся – Тверия. Вместе с Хевро­ном, Иерусалимом и Цфатом это один из четырех святых городов. И хотя основан он лишь в начале I века н.э. царем Иродом Антипой и на­зван в часть римского императора Тиберия, он занимает особое место в еврейской истории. Расположен он на берегу Тивериадского озера, уровень которого на 200 м ниже уровня моря.

 

Во II веке н.э. в Тверии обосновался Синедрион. Именно здесь было закончено создание Мишны и Иерусалимского Талмуда. Здесь жил мудрец и ученый рабби Мэир. Его мавзолей с белым куполом сохра­нился до наших дней.

И еще одна заслуга ученых Тверии. Бен Ашер и Нафтали создали грамматику, по которой записана Книга Книг — Библия, дошедшая до нас на языке, который мы называем иврит.

После непродолжительного пребывания в Тверии, проехав несколько километров вдоль пограничной полосы, за которой хорошо видна Иордания, мы оказались среди руин древнего города Хамат, где находятся знаменитые горячие сероводородные источники. Рядом с современным комплексом бассейнов, ванн, массажных кабинетов, кафе – раскопки древних римских бань. Здесь же найдены остатки синагоги 4-го века Бар’ам. Сохранился мозаичный пол, где изображен Ковчег Завета и еврейские символы: семисвечники, пальмовые лис­тья, а также имена тех, кто пожертвовал на эту синагогу.

Рядом – город Кфар-Нахум (Капернаум), где сооружена другая из­вестная синагога. Он занимает особое место и в истории христианства. Жители этого города не поверили проповеди Иисуса, и тогда он вос­кликнул: «И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешь­ся» (Матфей; 11:23).

Недалеко от синагоги Кфар-Нахум знаменитая христианская святыня – церковь умножения хлебов и рыб, на месте, где произошло чудо, когда Иисус пятью хлебами и двумя рыбами накормил пять тысяч человек, не считая женщин и детей.

Вволю накупавшись в горячих источниках Хамата, расслабленные массажем, мы возвращаемся в Тель-Авив. Уснул я только прикоснувшись к подушке и сновидения были словно продолжение нашего путешествия по удивительным библейским местам.

День второй. Мы отправляемся в город городов, колыбель трех религий, древний Иерусалим. Как было сказано в Агаде, в центре мира находится Израиль, в центре Израиля – Иерусалим, в центре Ие­русалима – Храм, в центре Храма – Ковчег Завета, а перед Ковчегом – краеугольный камень мироздания.

Некоторые жители Старого города ведут раскопки в подвалах собственных домов и наталкиваются на следы древней жизни, так давно и плотно заселен этот участок земли.

Мы спускаемся по склону горы к тому месту, которое именуют го­род Давида. Вверх ярусами поднимаются стены, сложенные из камней, не скрепленных цементом. Просто и грубо. Их возводили во времена, когда не задумывались особо об архитектуре. Это остатки стен неврусеев. Когда царь Давид осадил Иерусалим, местный правитель вывел на стену слепых и хромых. Это было насмешкой: «Даже слепые и хро­мые сумеют защитить столь хорошо укрепленный город». Но Давид взял крепость, и место это, ставшее основным кварталом столицы, получило имя царя Давида.

 

Из города Давида мы видим возвышающуюся вдали Храмовую гору. Именно отсюда поднимались толпы паломников, направлявших­ся в Иерусалимский Храм.

Во времена царствования Ирода Великого Храм был почти полнос­тью перестроен. Сегодня каждый израильский школьник может отли­чить каменные блоки эпохи Ирода: огромные, отлично отесанные. Са­мый большой из найденных имеет длину 12 м и весит около 100 тонн.

Храм сожгли воины Тита Флавия. Сохранились только стены. Впечатляющая Западная часть, так называемая Стена Плача. Правда, и Южная не менее величественна, но в течение веков евреям позволяли молиться только здесь.

Заглянув в пробитые рядом колодцы, можем увидеть, на какую глу­бину уходит стена: еще 19 горизонтальных рядов каменных блоков!

Ирод Великий — самый крупный строитель, когда-либо правивший в Эрец-Исраэль. Он не только построил Храм, он возвел города Себастию и Кесарию.

Евреи не любили своего правителя. Они не прощали ему и то, что предки его были идумеяне, лишь за два поколения до Ирода насильно обращенные в иудаизм хасмонийским царем. Ему не простили и уни­чтожения хасмонийской династии, чудовищной подозрительности и жестокости, пренебрежения к еврейским обычаям. Он был чужак не только по крови, но и по духу.

Ирод знал о всеобщей нелюбви, понимал, что день его смерти пре­вратится в праздник. Безнадежно больной, он приказал привести во дворец в Иерихон всех старейшин и казнить их сразу же после своей кончины – тогда общий траур был бы неизбежен. К счастью, завещание Ирода выполнено не было.

А сегодня нам, живущим две тысячи лет спустя, остается лишь вос­хищаться сооружениями эпохи Ирода.

Покинем на время Иерусалим и отправимся на берег Мертвого моря. Здесь находится гора Масада, точнее, не гора, а гигантская скала с плоской вершиной. В наши дни на вершину в 462 м можно подняться не только по извилистой «Змеиной тропе», но и в вагончике канатной дороги. Панорама Иудейской пустыни (к западу) и Мертвого моря, окаймленного горами Иордании, потрясает воображение.

Издали на горе видны три уступа. Они возникли по воле царя Ирода: на этих трех террасах располагался личный дворец Ирода с жилыми комнатами, баней, дворик с колоннами — все на краю бездны.

Здесь были и жилые постройки, и синагога, и склады, где храни­лись продовольствие, которого хватило бы на годы осады, запасы воды в каменных цистернах, пополняемые зимними дождями.

Когда римляне смогли по насыпи добраться до вершины скалы, вождь защитников Масады Элеазар бен Яир обратился с речью к своим товарищам. Эта речь, пересказанная пятью уцелевшими (двое женщин и пятеро детей) и дошедшая до нас в записи Иосифа Флавия – одна из самых ярких страниц его повествования о борьбе зилотов.

«Пока наши руки свободны и могут держать меч, пусть они окажут нам добрую услугу. Умрем прежде, чем стать рабами наших врагов, и покинем мир свободными — мы, наши жены, наши дети«.

Был брошен жребий, он определил десять человек, которым пред­стояло совершить самое страшное. Умертвить всех, а за тем по жребию один должен был убить девять оставшихся и покончить с собой.

Во время раскопок у ворот, ведущих к Северному дворцу, было найдено несколько черепков с именами и прозвищами: «Сын пекаря», «Человек из Долины», «Иов», «Бен Яир» – возможно, это и есть по­следние приветы от тех десяти.

*

Но вернемся в Иерусалим. На платформе Храмовой горы сейчас находятся две знаменитые мечети: мечеть Омара («Купол над скалой») и мечеть аль-Акса. Оба этих выдающихся образца архитектуры ислама построены в 7 веке. Фотографию мечети Омара можно увидеть на любом туристском плакате Иерусалима. Она стала таким же символом города, как Собор Нотр-Дам для Парижа, Адмиралтейство – для Санкт-Петербурга. Правда, внутри мечеть достаточно тесна и не слишком удобна. Центр здания занимает огромный необработанный камень (отсюда и название «Купол над скалой»). Скала связана с древней еврейской легендой: на ней Авраам готов был выполнить обет – принести в жертву богу своего сына.

Многими талмудистами Храмовая гора идентифицируется с горой Мория, в трех днях пути от Беэр-Шевы (Город в Израиле). В исламе – место вознесе­ния на небо пророка Мухаммеда.

На нескольких квадратных километрах Старого Иерусалима каждая эпоха оставила свои следы, которые сохранились, несмотря на то, что римляне старательно уничтожали еврейское прошлое, христиане – языческое, мусульмане – христианские памятники, крестоносцы — па­мятники ислама…

К западу от Старого города на одной из пологих высот находится здание израильского парламента – Кнессет, ряд министерств. Здесь же располагается университетский комплекс и музей Израиля. Все это составляет гигантский архитектурный ансамбль — очень современный и очень иерусалимский.

В Кнессете самый знаменитый зал – несомненно, нарядное фойе, именуемое «зал Шагала». Великий еврейский художник Марк Шагал – автор мозаик и гобеленов в этом зале. Гобелены составляют трип­тих. В центре «Исход», слева – «Царь Давид», справа – «Пророчество Исайи».

В хороводе бесчисленных фигур проходит перед нами вся еврейская история и мифология. Праотец Яков, борющийся с ангелом, Моисей, получающий скрижали Завета, Юдифь с головой Олоферна, Иеруса­лимские холмы и горящее местечко, Витебск, откуда родом сам Шагал.

Но самые знаменитые работы Шагала в Израиле – это не гобелены в Кнессете, а витражи в синагоге Иерусалимской больницы «Хадасса». О них я расскажу чуть позже.

Одного дня недостаточно даже для беглого знакомства с главными памятниками города. Но я не могу не сказать о единственном в своем роде комплексе зданий Института памяти жертв нацизма и героев Со­противления «Яд ва-Шем». Музей-мемориал – совершенно особый среди музеев страны. В Исследовательском центре Катастрофы евро­пейского еврейства находится архив, где собирают и хранят сведения о всех евреях, погибших от рук нацистов – мужчинах, женщинах, детях, не просто по численности, а о каждом поименно. Название «Яд ва-Шем» как раз и означает: «память и имя». Это место поклонения, скорби и размышлений. «Яд ва-Шем» далек от какой-либо театральности, экзальтации, патетики. Его образная система полна сдержанности и мужественного достоинства. Для человека, впервые посетившего «Яд ва-Шем», это одно из самых сильных впечатлений его жизни. Это ис­пытал и я.

Солнце приближается к закату. Причудливые тени на холмистом рельефе Иерусалима придают особую прелесть и загадочность силу­эту вечного города. А нам приходится с ним прощаться – с надеждой вновь вернуться, чтобы продолжить знакомство с наследием минувших эпох…

День третий. Тель-Авив.

Израильская поговорка гласит: «Иерусалим учится, Хайфа работа­ет, а Тель-Авив танцует«. Тель-Авив – символ современного Израи­ля, так же, как Иерусалим – воплощение его истории.

Тель-Авив возник в 1904 году как один из еврейских кварталов близ арабского города Яффа. Сегодня древняя Яффа — всего лишь квартал Тель-Авива. Она напоминает средневековый средиземномор­ский город — музей. В отличии от памятников, созданных иудеями и разрушенными завоевателями. Яфа создавалась в стиле средневековых городов Европы. В ней сохранился каждый камень. Расположенная на холме, где в просветах между улочками открывается вид то на теряющийся в дымке Тель-Авив, то на искрящееся под солнцем Средиземное море, Яффа стала туристским центром с бесчислен­ными кафе, сувенирными магазинами, художественными мастерски­ми. Ее дома, тротуары, мостовые сложены из прочного известняка, и это придает дополнительную прелесть средневековому ансамблю.

Если облик Иерусалима определяется холмистым рельефом, а главный строительный материал – местный розоватый камень –известняк, то Тель-Авив в целом – плоский город со зданиями из бетона. За век сво­его существования Тель-Авив пережил все архитектурные увлечения стремительно меняющегося времени.

В 1920-е годы стиль застройки определялся иерусалимской худо­жественной школой «Бецалель»: комбинация европейского модерна и книжного ориентализма.

Несколько слов о создателе этого стиля Борисе Шаце (1867-1932). Сын меламеда (религиозный учитель) из Ковно, ученик виленского ешибота (ешибот в древнееврейском от слова ешива – школа, где изучали Талмуд), он выбирает для себя возмутительную и недопустимую с религиозной точки зрения профессию: скульптора. Становится учеником одного из извест­нейших мастеров того времени, Марка Антокольского. Сам родом из Вильнюса, Марк Антокольский прославился скульптурными портре­тами деятелей русской истории: «Иван Грозный», «Петр I», «Нестор-летописец». Борис Шац в начале 20 века создает свою знаменитую ста­тую «Матитьягу Хасмоней» (Он возглавил восстание иудеев против селевдиков во 2-м веке до нашей эры).. Скульптуру экспонируют на Всемирной выставке в Париже, где она получает золотую медаль.

Шац переезжает в Болгарию, основывает там Академию искусств. Знакомство и дружба с Теодором Герцлем превращают его в сиониста. Он приезжает в Иерусалим и здесь создает художественную школу «Бецалель». Школа становится законодателем мод во многих творче­ских сферах Израиля того времени: архитектуре, скульптуре, живо­писи, дизайне.

Модернизм, изощренный, причудливый орнамент, еврейские симво­лы – щит Давида, семисвечник, стилизованные изображения реальных исторических памятников — вот главные элементы этого стиля.

В 1930-е годы, когда население Тель-Авива бурно растет за счет эмиграции из Германии, возникает типичный «тельавивский дом». Ни­чем не украшенные стены, четкие горизонтали этажей и окон.

В последние десятилетия, после блистательной победы в Шестид­невной войне, возникают новые постройки, поражающие своей ори­гинальностью. Здание фирмы «Ай-Би-Эм»: весь многоэтажный ствол сходится к одной точке опоры. «Дом Азии» напоминает две сливающиеся капли. Причудливый торговый центр «Дизенгоф». По­является множество музеев, галерей. Реконструируется набережная, вдоль которой уже выросло множество роскошных отелей, посольств, административных зданий. Все это на фоне великолепных золотистых пляжей, вдоль ласкового и теплого Средиземного моря.

Завершив прогулку по городу, остаток дня мы провели, нежась в шезлонгах, изредка охлаждаясь в волнах прибоя. А вечером наслаж­дались приморским бризом в одном из многочисленных кафе на Тель-Авивской набережной.

 

Марк Шагал, создавая свои знаменитые витражи «Двенадцать колен Израилевых» в синагоге медицинского центра Хадасса, писал о своей работе:

«Витражи кажутся очень простым делом: материа­лом является сам свет… Что должен я придать земле Всевышнего, огню Всевышнего, листве, древесной коре, свету? Быть может, вос­поминания об отце, о матери, о детстве, о моем народе на протяжении тысячелетий… Быть может, мое сердце… И еще нужно смириться перед материалом, покориться. Художник в меньшинстве в состязании с природой, удача сопутствует ему, лишь если он умеет покориться. Когда я иллюстрировал Библию, я приехал в Израиль и нашел там мои материалы – свет и землю«.

Есть творения, ради которых стоит приехать с другого конца света: скульптуры Шартра, плафон Сикстинской капеллы, расписанный Микеланджело, росписи Рублева… В Израиле таких произведений мно­жество, одно из них – витражи Шагала в Синагоге Эйн-Карема.

 

В древности говорили: «Десять мер красоты отпущено Богом, де­вять из них достались Иерусалиму, и одна — всему свету». Несколько дней, проведенных в Израиле, позволили только слегка прикоснуться к этой красоте – и почувствовать верность этого изречения.

__________________

© Буркун Илья Яковлевич