Удовольствия по списку. Рассказ

Привет! С днем рождения, доченька! Желаю быть счастливой, наполненной, радоваться каждому дню!

— Спасибо. 

Я, кстати, в честь твоего юбилея, решила съездить в Анапу. Где мы были, помнишь, когда тебе исполнилось 10? Пройдусь по старым местам. Жаль, в этот раз ты не можешь поехать со мной.

— Не начинай, мам. Конечно, я помню наш уговор. Не буду. Напишу оттуда.

-*пальчик вверх*. 

                                      * * *

    Ольга Ильинична – плотненькая, но не толстая женщина шестидесяти трех лет, с редкими завитыми мелкой химией волосами и светлым, решительным взглядом — тщетно вертелась у кромки воды. Битый час она пыталась запечатлеть летящие в лицо бисеринки влаги. Платье промокло, облепило коленки, и вся она выглядела уже как искупавшийся цыпленок.

    — Да тьфу ты! – вскрикнула вдруг в отчаяньи. – К черту!

    Бросила смартфон в сумку и пошла прочь, запинаясь о разъезжающуюся под ногами гальку.

     Наверху, на набережной она еще раз оглядела морской берег, пенящиеся волны и тяжело вздохнула. Вечерний бриз нёс свежесть, но еще не холодил по-настоящему и Ольга Ильинична, задумавшись о своем, опустилась на скамейку. Спешить было некуда.

      Солнце тихонько ползло привычной дорогой к горизонту, поджигая небо на стыке моря. Вместе с ним все ниже и ниже ползли брови женщины, собираясь у переносицы.

      Красивый вид не радовал. Напротив, злил.

       «Да, красиво…, — размышляла Ольга, кусая губы. — Но этого-то как раз и не нужно. Такого добра в интернете навалом и больше. И лучше, и ярче, и …и… Черт бы побрал эту Сеть и эти снимки! Черт!».

      — Можно присяду?

     Ольга Ильинична вздрогнула, вскинула лицо. Перед ней замерла молодая женщина, настороженно и как-то неловко косясь на свободный край скамейки. Женщина осмотрелась. Набережная, как она и предполагала, была почти пустая. Такие плохо оснащенные, ветхие курорты, как Анапа, не притягивали современных туристов даже в разгар сезона, а сейчас, в самом его начале отдыхающих и вовсе было раз-два и обчелся, и свободные скамейки пылились через каждые три метра.

— Что? – переспросила женщина, не сумев разгадать ситуацию.

— Здесь свободно? – повторила девушка. На вид ей было около тридцати-тридцати пяти. Совсем как Маше — дочери Ольги Ильиничны и она тоже не спешила что-либо объяснять.

— Да-да, конечно! – женщина вспомнила о хороших манерах, суетливо подвинулась к краешку и замерла вытянувшись, как сурикат. Стушевалась.

      Несколько минут дамы просидели молча, наблюдая шелест листьев, пение птиц, шорох волн и редкое сбивчивое дыхание друг друга.

— Хороший вид, правда? – спросила, наконец, незнакомка.

— Да, прекрасный, — вежливо ответила Ольга Ильинична, сильнее куснув губу. В ответ просочилась нотка досады. Женщина взглянула на незваную собеседницу, пытаясь понять, что та вкладывает в эти слова?

Казалось, ничего. Та просто смотрела вдаль. Красные волосы собраны в небрежный хвост, из которого торчат просоленные морем, слипшиеся кудряшки. Лицо круглое, как у ребенка и только чуть углубившиеся носогубные складочки, да едва приметные смешливые морщинки у глаз выдают возраст. На девушке был легкий топ и модные шорты до груди. На черной ткани Ольга Ильинична не сразу заметила матовый корпус дорогого фотоаппарата.

А когда, наконец, разглядела его, в мозгу словно тумблер перещелкнули. Словно что-то встало на свое место. Она улыбнулась уголками губ и спросила аккуратно:

— Вам нравятся красивые виды? – потом подумала и кивнула на фотоаппарат. Сглотнула.

Девушка улыбнулась, покосилась на устройство.

— Да, знаете. Скорее да. Я фотограф. Но глазами смотреть люблю больше, чем в цифру фиксировать.

Ольге Ильиничне почудилась какая-то тоска в этих словах.

— Знаете, — продолжила девушка, — многие ценят фото больше, восхищаются пуще действительности. А мне кажется, не все умеют смотреть. Вы из каких?

— Понимаю, — искренне подхватила Ольга, дивясь прямолинейности незнакомки. – Я вот как раз думала — да пропади пропадом все эти снимки!

Ей показалось, что они говорят об одном.

— Вообще-то, я люблю свои снимки тоже, — осторожно возразила девушка, — просто действительность все равно ярче. У нее не только картинка, а еще запах, ощущение и много всего. Это комплекс, который человек пока не может запечатлеть. Да и не сможет, пожалуй. Нам не переплюнуть природу.

— Понимаю! – еще искренней отозвалась Ольга Ильинична и невольно зауважала мудрую молодую женщину. Быть бы ей такой в тридцать, может не горевала б столько сейчас?

— Да?– удивилась собеседница и моргнула с какой-то надеждой, затаенной радостью.

Помолчали.

— А может, вы по… — начала было Ольга Ильинична, но осеклась и резко переменила тему: – А сколько стоят ваши услуги?

Девушка подобралась, чуть сощурилась:

— Вы знаете… Я здесь не по работе. Отдыхаю…

— О! Понимаю! – быстро кивнула женщина. Обе несколько смутились.

— А вы в каком санатории? – спросила фотограф.

— В Малой бухте.

— И я там! – обрадованно, — Вы в первый раз?

— Почти… Была здесь двадцать пять лет назад с дочерью. Представляете, тут и не поменялось ничего!

— Да уж! Совсем забросили город! Жаль… Мой сын и муж потому и ехать-то сюда не захотели, в Москве остались. А я люблю допотопные места. Здесь можно классные снимки сделать, каких никогда не получится на ультрасовременных технокурортах, — она мало жестикулировала, но все слова подчеркивала мимикой. — Ну и такое, знаете, особое удовольствие отдохнуть без семьи. Ваша дочь тоже на технокурорт предпочитает?
Ольга Ильинична вздохнула:  

— Моя дочь в Интернете, — и сглотнула снова, горько. Лицо незаметно покраснело в закатных лучах.

— Ааа, — отозвалась девушка, озадаченно. Было видно, что это не такая большая неприятность для нее, как для собеседницы, но чувство такта, воспитанное сопереживание чужому горю остановили от дальнейших разговоров и расспросов.

Помолчали.

— Вы знаете, — сказала девушка, наконец, — у меня сосед тоже в Интернете. Второй год как. Двадцать один исполнилось — сразу ушел.

Солнце опустилось за горизонт. Стемнело. 
Ветер дергал красные волосы незнакомки, трепал мокрое платье Ольги Ильиничны. Она обхватила плечи руками.

— Меня Женя зовут, — представилась вдруг девушка, протянула ладонь. – Идемте в отель? Вы замерзнете так совсем.

Они поднялись и неспешно, но и немедленно  двинулись в сторону «Малой бухты».

— А вы что снимать-то хотели? – спохватилась Женя. – Просто фотосессию?

Ольга Ильинична снова вздохнула.

— Да нет… Я…

Она порылась в сумке, достала книгу и протянула её новой знакомой:

– Вот смотрите.

— «Как вернуть близкого из Сети». Олег Шер, — вслух прочла Женя.

— Это очень хороший тренер, — с жаром проговорила женщина, — читает лекции по всему миру, возвращает людей. Я была на его лекции в Ижевске, книгу там купила.

Она взяла томик из рук девушки, быстро пролистала к маленькой зеленой закладке.

— Вот, смотрите, Женечка, он пишет, нужно давить на чувственную сторону. Там в Сети у них любая графика, лучшие виды, прекраснейшие творения музыки, записи природных шумов, но вот простых, чувственных радостей – нет! Понимаете? Ну может только ароматизаторы капсульные, — затараторила женщина. — Но они не могут получить удовольствие от прикосновений, там, и всякого такого прочего… Хотя много другого есть, конечно. Так вот Олежек, последняя надежда на него, советует напоминать о них, о таких наслаждениях.

— Я пока не очень уяснила, при чем тут фотосессия…

— Вы понимаете, я ведь потому и приехала в Анапу, где мы вместе были! Здесь проще всего напомнить о хорошем, думаю. Просто мы мало ездили, да и вообще как-то развлекались… — она замялась на секунду, потом  продолжила чуть громче, но в свойственной скованной манере, без лишних движений тела — И я пыталась сделать снимки чувственными. Но и тут все одни картинки получаются, эх… эмоций! А видео – так и совсем мрак! Затянутые, скучные. Я еще подписи делаю, ну тоже так себе результат. Вот и возникла мысль, вдруг у вас получится?

— Задача, надо признать, интересная… — задумчиво произнесла Женя, но Ольга Ильинична перебила:

— Вчера моей дочери исполнилось тридцать пять. Она уже седьмой год в Сети. Вы понимаете, что это значит? Понимаете?

Женя сперва помотала головой отрицательно, но тут же сообразила:

— А! Последний год до эвтаназии?

— Почти. Через год её проверят: израсходовала ли ресурс мозга. Это значит: может ли она вернуться к жизни? И если нет, то в зависимости от состояния тела еще максимум пять лет и её оцифруют и вот тогда — эвтаназия! Больше уже никогда, понимаете, никогда я не смогу обнять дочь. Ей не страшно, девочку прельщает вечная жизнь. Но жизнь ли?

— Она выбрала, — очень тихо и аккуратно возразила Женя.

— Я знаю! – почти выкрикнула Ольга Ильинична. — Просто хочу убедиться, что на руках были все карты, когда принималось решение.

— Может обойдется? Она же еще молодая. Тридцать пять вы сказали?

Женя не смотрела в глаза собеседнице и видно, чувствовала себя неловко. И Ольга Ильинична это, конечно, заметила, не молодая уж, да и не глупая. Но настолько животрепещущая тема вскрылась, да так давно не было возможности ни с кем поговорить, что отвечать спокойно, как полагается отстраненно она уже не могла.

— Я не верю в отсрочку, — жарко проговорила. — Семь лет лежать пластом, пока мозг пашет в две смены? Кто угодно выйдет из строя! К тому же, ну пролежит она там дольше, в чем разница? Понимаете, я хочу другого. Вы для своего сына, пожалуй, тоже бы хотели не этого…

Женя крепко задумалась, продолжая вертеть и теребить книгу, поглаживая сотни разноцветных закладочек, ершащихся меж замусоленных страниц.

— У вас есть какие-то конкретные идеи? – деловито и даже слегка раздраженно спросила, наконец.

— Парочка. Вернее, буквально две. Сегодня, например, я пыталась сфотографировать брызги волн в лицо, — Ольга огладила задравшееся все еще влажное платье. – Не очень удачно…

— Ладно, — вздохнула Женя, — давайте попробуем… — подытожила. — По крайней мере, задача интересная. Ощущения я еще не фотографировала.

* * *

Привет, милая! Я утром прилетела в Анапу. Тут ничего не изменилось, представляешь? Те же ларьки с сувенирами, да тележки с мороженым. Такие, небось, и сто лет назад были. И даже велосипеды еще в прокат сдают! 

— Круто, мам. 

Жаль мы в прошлый раз ничего не опробовали почти.

-Да ну! 

Кстати, познакомилась с одной девочкой молоденькой. Примерно твоя ровесница. 

Я уже в кровати. Тут подушки мягкие. 

И матрасы тоже. 

И шампунь душистый. 

Ты еще здесь?

— Да. Куда же я денусь)

Точно. Из окна солью веет и летом. Такой особенный запах курорта.

— Ммм

Ладно, я завтра тебе еще напишу. Спокойной ночи, доченька.

Споки.

***

— Попробуй немного откинуть голову назад

Шел второй час съемки, было забраковано уже с полтысячи кадров. Женя и Ольга Ильинична упрямо продолжали. Гадкие капли не хотели лететь в лицо «как надо». В лучшем случае окатывали как из душа. Ольга Ильинична то зажмуривалась, то в испуге отворачивалась, то, напротив, выпучивала глаза, как муха, прилипшая к стеклу.

— Так, ладно. Давайте последний разок попробуем сидя, а потом передохнем

Ольга Ильинична послушно села. Ноги тут же покрылись гусиной кожей. Плечи подняты, шея вжата.

Женя, уперев руку в бок, критично оглядела модель.

— Нет, отбой! – заявила категорично. – Идем обедать!

— Что? Нет! Мы же ни одного достойного снимка не сделали!

— Именно. Вы же понимаете, что причина не в фотоаппарате. Нужно что-то другое придумать.

Она подтолкнула пальцем губу под левый клык и замерла, глядя за горизонт.

— Давайте посмотрим, какие фото вы уже отправляли?

Ольга Ильинична взяла лежавшую у кромки воды и несколько подмокшую сумку, вытащила смартфон.

Стоя в набегавших волнах, они разглядывали кадры, сделанные еще дома.

— Вот этот красивый, — воодушевилась Ольга Ильинична. – Я тут хорошо получилась, правда?

На снимке она сидела на кухне с чашкой кофе, которую аристократично держала двумя пальчиками и, казалось, и не думала пить.

— Красиво, — сухо подытожила Женя.

«Круть» — в том же стиле ответила дочь. И ровно под каждым фото значился такой же скупой, рубленый комментарий. Иной раз без знаков препинания, но с обилием закрывающих скобочек. Насмешливых?

На каждом снимке она эффектно позировала в самых притягательных для глаза местах с чем-то важным для тактильного ощущения. Но, казалось, и сама не чувствовала, что держала. Веретено-ли в этнографическом музее, вода в фонтане, монетка, скребущая лотерейный билет, одно можно было с легкостью заменить на другое – для снимка ничего бы не решилось. А хуже всего был взгляд, провалившийся куда-то в грудную клетку, где, очевидно, метался, стучась о ребра в попытке сигануть еще глубже. Красноречивый такой взгляд.

— Да, — снова сказала Женя и вздохнула. – Давайте собираться. Обсудим все за обедом.

И протянула модели полотенце.

Ольга Ильинична тоже вздохнула, накинула на плечи махровую ткань и ступила на разогретую солнцем гальку.

— О-о-ох! – вырвался облегченный вздох. – Какие те-е-епленькие!

Она подставила бледное лицо с посиневшими губами солнцу, нежась с теплых лучах, и услышала щелчок фотоаппарата.

— Кажется, — весело сказала Женя, — у нас кое-что есть!..

* * *

Деревянная веранда ресторана пряталась в гуще вьющихся растений, кадок с пальмами и комнатными цветами. Белые легкие шторы качались на ветру. Почти все столы были пусты. Дамы, очарованные старомодным уютом заведения, вошли внутрь и замялись у порога.

— Ну и где официант?

Отыскать его сразу оказалось непросто. Ольга Ильинична, вспомнила времена молодости и посетовала, что никто не встречает.

— Вот она! – вскрикнула, наконец, Женя с интонацией «Вот курицы слепые!» и пошла к тускло-светящейся консоли, притаившейся за большой, развесистой пальмой. — Хорошо же спрятали!

— Два шашлыка, белое вино и чай, — сказала, зажав кнопку на экране.

Появилось улыбчивое мальчишеское лицо с едва пробивающимися усиками над верхней губой.

— С собой или в зале? – поинтересовалось оно с экрана автомата и подмигнуло. Ольга Ильинична поджала губы, отвернулась, словно выискивала подходящий столик.

— Здесь, — ответила Женя.

— Приятного аппетита! — лучезарно улыбнулся парень, распечатывая чек. – Приходите к нам снова!

— Вот какая разница, скажи на милость, оцифрованный это говорит или просто автомат? – пробурчала Ольга, когда они сели за крайний стол.

— Приятнее… — озирая интерьер, ответила Женя.

— Он не менее автоматически это выдает, чем всё та же машина. Улыбается нам, а сам еще что-нибудь вычисляет, фиксирует. Я читала, что оцифрованный мозг выполняет сразу несколько функций. У них по пять-шесть работ одновременно!

— Ну.. логично, — осторожно заметила девушка, явно не желая вступать в спор, в котором, заведомо известно, каждый останется при своем.

Посидела тихонько, потом добавила все же:

— У них же нет фонового шума, не надо сигналы на движение посылать, мозг почти простаивает, вот и занимают его работой. На самом деле, очень практично.

— Ну да, — кисло подтвердила Ольга Ильинична. – Очень…

Принесли шашлык. На этот раз обслуживал настоящий, живой парень.

— Хорошо, что у вас работают еще живые люди, — едко отметила женщина.

Официант широко улыбнулся и елейно заметил:

— Да, это верно! У нас работают только живые люди. Никаких программ и роботов!

Женя едва заметно отклонилась от него в сторону и, насторожившись, взглянула на новую подругу.

— Никаких! – уныло подтвердила та и отвернулась, чтобы выдохнуть.

— Смотрите, такой снимок классный получился, — поспешила сменить тему девушка. Она достала фотоаппарат и показала кадр. Покрытая пупырышками женщина, съежившись, пряталась под махровым полотенцем. Спутанные, мокрые волосы прилипли к щекам. Откинув голову чуть назад, она подставляла бледное, почти прозрачное лицо солнцу.

Ольга Ильинична ахнула.

— Ужас какой! – сдавленно подытожила.

— Почему? – смутилась фотограф.

— Я синяя, как мертвая, и лицо такое… такое мертвое! Ужас!

— Ах, вот как! – Женя замолчала, то ли злясь, то ли подбирая слова. Ольга Ильинична тоже, сообразив, что могла обидеть помощницу.

— Я вот что хочу сказать, — притворно расслабленно начала Женя. – У вас до этого все снимки фарфоровые! – припечатала. — Как вы хотите ими научить чувствовать?

— Ну… — начала женщина и замолчала.

— Вам самой нравилось хоть что-то из того, что делали? – напирала тем временем фотограф. – У вас такое страдальческое лицо на всех этих «красивых» снимках, что от безнадеги с обрыва прыгнуть хочется!

Она вопрошающе подняла брови и сложила руки на груди.

— Ну… — повторила Ольга Ильинична.

— Ну! – передразнила Женя. — А тут, — она яростно ткнула в экран, — вы нас-лаж-да-етесь!

Нахмурившись в задумчивости, Ольга Ильинична только невразумительно промычала.

— Вот о чем поразмыслите, — продолжила Женя. – Вы ей красивые картинки шлете, а она больше одного слова в ответ и не пишет. Думаете, она их рассматривает и выискивает — что там такого чувственного? Нет! Нет, нет и еще раз нет! Снимок должен заставлять чувствовать СРАЗУ!

С каждым словом девушка все больше распалялась, выливая напряжение и разочарование последних двух часов.

— Я думаю, — уже спокойнее подытожила она, — надо сместить фокус! Будем фотографировать только то, что вам действительно нравится!

— Понимаю, — тихо ответила модель. – Например?..

— Вот и думайте! Что вам, вообще-то, нравится?

Ольга Ильинична развела руками, покачала головой, потом взяла в ладони чашку с чуть поостывшим напитком и, зажмурившись на всякий случай, сделала глоточек. Раздался громкий швырк, затем шумный выдох. И… щелчок фотоаппарата.

— Думайте-думайте, — усмехнулась Женя, нацелив на изумленную женщину блестящий глаз объектива.

***

Привет, доченька! Здесь такой закат. (Прикреплено три фото). Я сегодня накупалась! (1 фото). А потом съела то мороженое, которое, помнишь, мы все собирались попробовать в прошлую поездку. Тогда мы много экономили, всё откладывали… Теперь оно тоже не дешево стоит, на настоящем-то молоке, но я решила – один раз живем. И купила! (1 фото).

Оно потрясающее – киви с мятой. Я такого сочетания и не пробовала никогда раньше. Запивала его горячим кофе и это просто взрывное сочетание! Сперва такой холод, а потом чувствуешь, как теплый напиток идет до самой груди, медленно, сантиметрик за сантиметриком, внутри твоего собственного организма и греет изнутри! Словно только в этот момент понимаешь, что не целенький, как редисочка, а что сложный организм. С желудком! Не каким-то там, как в заспиртованных банках или на картинках, а твоим собственным, никогда не виданным. Удивительное чувство.

— Звучит забавно)

Жаль тогда ты не попробовала тоже это мороженое. Уверена, тебе бы понравилось…

* * *

— Я тут набросала списочек моих любимых вещей

Ольга Ильинична протянула сложенный вчетверо, потрепанный листочек, вышедшей из лифта Жене. Створки с грохотом сомкнулись за спиной девушки.

— На бумаге?! – изумилась она, разворачивая листок.

— Я не очень доверяю личные записи гаджетам. Мало ли кто может влезть… — из вестибюля дамы вышли под палящее солнце, спрятались за темные очки.

Женя усмехнулась, оглядела подругу, ничуть не шутившую. Та замерла с поджатыми коленками, опущенными, но сложенными в замок руками и ждала вердикта молодой соратницы. Девушка посерьезнела и принялась разворачивать листок.

— Так, — сказала, читая крупные карандашные буквы, — Та-ак. Первое, чай с мятой и медом. Хорошо, но избито. Подумаем над этим. Второе, теплые носки, — она подняла взгляд на подругу, сигнализируя бровями, что-то вроде: «Серьезно? На курорте будем шерстяные носки снимать?», потом спрятала свободную руку в карман шорт и подытожила, — Угу. И над этим подумаем. Третье, петь и шампанское, — перевернула листок. Туда-обратно:

 — И все?! – воскликнула.

— Я над этим-то три часа корпела, — смутилась Ольга Ильинична. — Что ты от меня хочешь?! – костяшки пальцев в плотном замке побелели.

— Н-да, будем действовать по обстоятельствам, значит… Вот, например!

Женя вытащила из кармана смартфон, показала открытое рекламное объявление.

«Песочная анимация, мастер-класс лепки из глины, поездка в настоящий казачий стан», — гласил яркий баннер.

— И вправду, — протянула Ольга Ильинична, — ничегошеньки не поменялось. Даже развлечения те же! Хочешь съездить?

— Мне кажется, — со вздохом разъяснила Женя, — не стоит забывать, что мы на отдыхе.

— Понимаю… – ответила Ольга Ильинична и приготовилась к испытаниям.

***

Привет, Машенька! Я сегодня гуляла по городу. Ходила на песочную анимацию. (2 фото). В конце нам разрешили порисовать самим. Ты знаешь, там песочек меленький-меленький, не такой, как на пляже! Нежный! Он когда струится из руки, будто кто гладит ощущение. Подушечками пальцев его трогаешь, словно сухое облако. Немного похоже на муку, может, но мука мельче и липнет, а песок – нет! Как шелк, знаешь! Мне очень понравилось! Удивительная штука!

— Что рисовала?

Ни-че-го, представляешь? «Зачем?», — подумала. Я его просто пересыпала из руки в руку, ощущала, как он легко течет меж пальцев, жамкала по-всякому. Ну разве что делала волны, кружочки разные, да и то, чтобы пальчиками его трогать. Просто класс!

— И долго длится?

Представление полчаса, а я «рисовала» еще минут двадцать, пока сеанс не закончился. Самая последняя ушла. ?

— Здорово, что тебе понравилось, мам!

Спасибо, Машенька! А потом мы еще гуляли долго, часа три бродили. Здесь набережная почти пятнадцать километров! Гулять не перегулять. Вернулась без ног! (1 фото: сияющая Ольга Ильинична лежит в номере на кровати, ноги закинуты на стену, руки раскинуты по обе стороны кровати). 

Блаженство, я тебе скажу! Сейчас вздремну еще и на ужин пойду!

-Ахха, мамуль, ты как звездочка лежишь. Давай, отдыхай!

* * *

В пластиковых шезлонгах лежать было удобно. Но полиэтилен, в который, Женю и Ольгу Ильиничну завернули во время обертывания, скатывался и ужасно мешал. У Ольги от дурнопахнущих водорослей зачесался сперва живот, потом руки, бедра…

— Снимите с меня этот пакет! – крикнула она в темноту, где скрылась работница спа-салона.

— Знаешь, Жень. Эта попытка совершенно точно — провальная!

— Да, — согласилась подруга, — гусеницей сползая с шезлонга, насколько позволял пленочный кокон. – Но, давай еще на массаж сходим? Медовый!

— Медовый? Не-е-ет! Медовый знаешь, как больно?! Я это-то Маше не хочу отсылать: мокро, холодно, липко, чешется все. А тут еще болючий массаж.

— Зато потом знаешь, какой релакс!

— Не очень рвусь узнать. Я вообще думаю, все что больно — нам не подходит.

— Почему?

Зашла сотрудница салона, размотала по очереди одну и вторую посетительницу, показала на душевые кабинки, выложенные синей мозаикой, и снова исчезла.

— Я не хотела бы создавать у нее неприятные ассоциации! — закричала женщина, перекрикивая шум льющейся воды. —  Она у меня очень ранимая девочка, чувствительная. И все эти телесные штуки… Боюсь, она неправильно воспримет.

Женя перегнулась через мозаичную стену и выразительно взглянула на подругу, совершенно не замечая наготы.

— Знаешь, Оль, — ответила она, не повышая голоса, но сигнализируя бровями, словно разыгрывала пантомиму. — Реальность ведь не только про хорошее! – дернула бровями, пожала плечами, кивнула. — Ну вытащишь ты ее оттуда, она посмотрит, что все не так радужно, как на твоих снимках и обратно сбежит. Не думала об этом?

— А-а, понимаю… — громко согласилась женщина. Она повернулась к собеседнице спиной и смотрела теперь через плечо.

— Вот! Может, ей и боль стоит показать, — дернула подбородком фотограф, — В ней тоже много классного.

— Да? – нахмурилась Ольга Ильинична.

— Я тебе не про мазохизм сейчас! – наставляла Женя. — А про то, что все познается на контрасте! И если научить твою дочь искать удовольствие в сложном… – она подняла палец вверх.

— Понимаю, — кивнула, продолжая хмуриться, женщина.

— Я к тому, что надо показать радость от преодоления боли, простой житейской, например. Присел сто раз – мышцы горят, а ты довольный.

— Нет, спорт я не очень, как-то… — вяло начала Ольга, но Женя не слушала.

 — От тяжелого преодоления себя. Подняться в горы, например. От страха – адреналин-то мы откуда берем? Это ведь тоже все удовольствия – прыгнуть с парашютом, позаниматься в зале и тот же медовый массаж. Помнишь, какое после спорта приходит расслабление?

— Просто понимаешь, — тихо возразила Ольга Ильинична, выключив воду и опустив глаза, — незадолго, года за два до её ухода, на Машу напали. Не то чтобы что-то успели, но она очень тяжело это переживала и в зале упахивалась потом, чтобы сильнее стать, бегать быстрее, чтобы от страха избавиться. Мне кажется, такие фото могут напомнить…

— О! – не нашлась что сказать подруга. — Все чудесатее и чудесатее, — всплеснула руками.

Дамы вышли в раздевалку, завернулись в полотенца, потихоньку принялись одеваться. Женя натянула майку и решительно повернулась:

— Знаешь, что я думаю? Травмы нужно проживать и идти дальше, а не прятаться. Несмотря на все беды, в мире много чего и хорошего есть. Этому тоже учить нужно. Потом, у нас есть такой сильный триггер на известные ощущения, как спорт – им нужно пользоваться.

— Думаешь? – закусила щеку подруга. Девушка кивнула в ответ.

— К тому же, если она испытает боль от воспоминаний и в Сети – это будет лишь знаком, что от себя не убежишь.

* * *

Машенька, смотри какой тут большой спортзал! (Фото).

Я вчера ходила заниматься. На таком интересном тренажере поворачивалась туда-сюда, туда-сюда, талию себе делала!

— Мам, ты спортом занялась?

Ну как спортом, скорее гимнастикой для тех, кому за)) Плаваю, по дорожке шагаю. Очень бодрит! Такое ощущение после тренировки, что все мышцы вздохнули и успокоились. Расслабление, нега, умиротворение…

— А мне говорила спорт – это фигня.

Да? Говорила? Не помню такого.

— Говорила-говорила. Типа: «Нечего в зале торчать целыми днями».

Сложно признавать, дочь, но я во многом заблуждалась. И по поводу спорта, и не только…

Кстати, вот еще фото с массажа. (3 фото красной от напряжения Ольги Ильиничны, 1 — стонущей, со слезами накрепко зажмуренных глазах, 1 — умиротворенно восседающей в кресле, глаза полуприкрыты, взгляд победителя жизни).

— Охххо! Медовый массаж! Мам, ты герой!

Не буду врать, доченька, я выдержала только пять минут!

* * *

Вечером дамы решили расслабиться. В знакомом кафе по-прежнему было почти пусто. С наступлением темноты зажгли огромные уютные люстры. Всего пара посетителей тихонько шепталась о своем. Женя уже намеревалась сделать заказ, но Ольга Ильинична уперлась.

— Нет, идем сперва сядем!

Едва они бросили сумки, женщина громко крикнула:

— Официа-а-ант! Подойдите, пожалуйста, любезный молодой человек! – пара обернулась, Женя села и вжалась в кресло. Ольга Ильинична, напротив, встала по стойке смирно.

— Ммм? – качнул головой все тот же официант подходя. Он, видимо, не вполне понимал, как нужно действовать в этой конкретной ситуации, — У вас какой-то вопрос? – предположил.

— Мы хотели бы сделать заказ! – вскинув подбородок, сообщила женщина.

— Конечно, консоль вон в том…

— Нет, вы не поняли. Мы хотели бы сделать заказ лично!

Парень действительно не понял и только нахмурился в ответ, пробежался взглядом по столу в поисках поддержки.

— Вам было бы несложно, — вмешалась Женя, заискивающе улыбаясь, — разместить заказ за нас, пожалуйста? – спросила она и улыбнулась шире.

— Д-да, конечно, — согласился вконец потерявшийся парень.

— Ну вот и отлично! – уселась в кресло Ольга Ильинична и расцвела. Женя поспешила сфотографировать.

Спустя пару десятков минут, тот же официант, настороженно улыбаясь, принес заказ: блюдо с шашлыком и графин вина. Поставил и вопросительно взглянул на Женю.

— Спасибо большое, — ответила она и покраснела.

Но выпили и расслабились. На втором бокале стало легко и смешно. Дальше больше. Женщины обсуждали удачные снимки и подписи к ним, перечитывали вслух удлинившиеся ответы дочери, придумывали новые сообщения, и поводы. Предвкушали свежие развлечения.

 — Как много изменилось за эту неделю! Я уже давно не чувствовала себя так легко, — сказала Ольга Ильинична смеясь. — С чего бы это?

— Да кто его знает? Может, отдых, может, море, а может, новизна и открытость, какой раньше не было, сломали какие-то рамки?

Женя раскраснелась. Лицо разгладилось, успокоилось.

— Привет, девчонки! – и в этот самый момент откуда-то вынырнул фривольно одетый мужик:

— Меня зовут Надежда, — не затягивая, представился он тоненьким гнусавым голосочком.

— Почему Надежда? – удивленно оглядела его захмелевшая Женя.

Обтягивающая полупрозрачная блузка не скрывала волосатой груди. Модные шорты-клеш открывали крупные икры. Весь вид от старательно уложенной прически до аккуратного маникюра выдавал типичного представителя древней профессии, но из хороших, элитных.

— Сейчас так модно! – ответил Надежда. – Быть особенным. Вот у меня, например, особенное имя. А у вас что? – он выгнул запястье, словно красуясь самой сексуальной частью тела.

— У меня, полагаю, мозг! – ответила Женя и фыркнула.

— Не желаете ли угостить молодого человека бокалом чего-нибудь горячительного? – ничуть не смутился гость. Он наклонился и томно взглянул на Ольгу Ильиничну, которая на вид была лет эдак на пятнадцать старше.

— А вы точно по адресу обратились? – спросила женщина, весело хохоча и намекая на ориентацию мужчины.

— Точно, — ответил Надежда. – Я чистый гетеро, – и горестно вздохнул.

— И что? Жалеешь? – удивилась Женя.

— Ну, будь я хотя бы бивалентным, то и зарабатывал бы ого-го! А так… Сейчас быть гетеро – совсем не модно.

— Ааа, — покивали женщины сочувственно. – Но нам не надо! – подытожили единогласно.

— Ну можно хоть за компанию с вами посижу? А то клиентов совсем нет, — расстроился Надежда и сел.

— Слушай, а чего ты в таком виде-то, раз гетеро? – не унималась Женя.

Надежда снова вздохнул.

— Видишь ли, я упертый. Вообще, мутит меня за мужчинами ухаживать, но и денег зарабатывать надо. Вот и думаю, начну издалека, потренирую на женщинах женские повадки, вдруг втянусь? И вот — тренируюсь…

— Так сказать, на кошках? – опять хохотнула Ольга Ильинична.

— Почему на кошках? – поинтересовались остальные.

— Эх, молодежь! – безобидно отмахнулась женщина. — Ничего-то вы не знаете.

Выпили еще.

— А чего делаете? – поинтересовался мужчина. – Я ваш смех за километр отсюда услышал!

Женя кратенько, насколько могла, рассказала о их миссии, действиях и результатах. Похвалилась снимками.

— Моя бывшая тоже ушла, — поделился Надежда, разглядывая свежие фото. — Потому и бывшая. Секс по переписке, это, конечно, прикольно, но вообще-то нет, знаете. Я не знаю, получают они там удовольствие, или это просто прикола ради. Оргазм, он же вроде как в теле. А у них его и нет считай.

— Я думала он из мозга.  

— Да кто его знает! И про ощущения тоже — кто его знает? – он дернул плечами. – Чувствуют они чего или нет?

— Ну вот, Олежек, — вклинилась Ольга Ильинична, похлопав по сумке, — пишет, что ощущений нет.

— И все-таки, если оргазм в мозге…

— Давайте в Сети спросим, — Женя достала планшет и сказала в динамик: — Испытывают ли сетишники оргазм?

«Здравствуйте! – поприветствовала их улыбчивая девушка с ямочками на щеках и высоким лбом. — Я правая рука Алисы номер 17393 — Василиса. Отвечаю на ваш вопрос: по официальным данным, «сетишники» испытывают оргазм».

— Как? – спросил Надежда.

— А по неофициальным? – вмешалась Ольга Ильинична.

— Доказано, — камера моргнула, оглядывая вопрошающих. – Что в мозге есть центры удовольствия.  Они позволяют понять, что происходит нечто приятное. Затем заставляют делать это снова и снова.

— Но для этого нужно тело! Откуда сигналы-то! – всплеснул руками Надежда.

— Вот ты испытываешь оргазм? – прямо спросила Ольга.

— Этот вопрос бестактный, могу направить вас на форум, — ответила Василиса, не сменив, впрочем, тона. — Но… — выдержала паузу, —  там вы тоже ничего не найдете!

— Почему? – все трое склонились над камерой.

— Такие правила, — девушка развела руками.

— То есть, вы не испытываете оргазм! – возликовала Ольга Ильинична.

— Это по-прежнему бестактный вопрос, — продолжала улыбаться правая рука Алисы, — но по официальным данным…

— Ясно-понятно! — телефон с недоговорившей Василисой скрылся в кармане.

— Вот то-то и оно! – погрозил пальцем Надежда. Алкоголь подточил и его.

— А может, мы тогда, — воскликнула Женя, вскочила, пошатнулась и плюхнулась назад, — пошлем ей несколько снимков эротического характера?

Парочка в дальнем конце зала вновь обернулась на шумевших и о чем-то зашепталась.

— Что? Не-е-ет. Как это эротические? – испугалась Ольга Ильинична, вспоминая, как от Жени сложно отвертеться.

— Ну, — вытянула губы подруга, — это… — обвела пальчиком Надежду. — Снимем, мужские руки, мурашки, расширенные зрачки, там.

— Я в деле! – тут же согласился мужчина. – Но это должно быть селфи. Если кто-то третий заснимет, это уже порно.

— Мне что-то не нравится эта идея, — трезвея на глазах, замахала руками Ольга Ильинична.

— Отличная идея! – в один голос парировали Надежда и Женя. – Блестящая!

И подлили женщине вина.

* * *

Утром со смущением и затаенным удовольствием Ольга Ильинична разглядывала сделанные накануне селфи. Смотрела, тихонько хихикала и краснела, но не решалась отправить. Получилось довольно невинно, и при этом чувственно до искр из глаз. Мурашки, зрачки, все как Женя придумала. Это были лучшие их работы за отпуск. Не отправить  – ужасно жаль. Отправить – слишком страшно.

Она смотрела на себя, тающую от мужских прикосновений, таких давно забытых, но желанных, и вспоминала ушедшего когда-то давно, в прошлой жизни, мужа, маленькую дочку, спящую в колыбели с поджатыми к груди ножками, не купленные в единственный отпуск мороженые, так редко поглаживаемую соломенную головку и совсем не зацелованный нос пуговку, все сэкономленные слова одобрения и ласки, каждый миг, когда могла научить дочь радости жизни, каждую секунду, когда могла подарить любовь, просто рассматривая зеленого жука, просто фразой: «Я горжусь тобой!», просто молчаливым присутствием, вместо того, чтобы бежать, успевать, работать и экономить. Подсчитывала каждую каплю из прорвы упущенного счастья, всю горечь от не найденной когда-то, взамен ушедшей, любви. И жалела о прошлом своем и дочкином, и настоящем.

Но совершенно нехарактерно, вместе с тем, радовалась всему, что обрела сейчас. Даже этой маленькой веселости в виде поддельной любви. Возможно впервые за шестьдесят три года, она оценила, как же хорошо, оказывается, жить. Как классно общаться с интересными людьми, быть занятой тем, чем хочется и позволять себе шалости. Пустяковые, но такие важные.

Радовалась. И потому, собравшись с духом, отправила, наконец, снимки.

* * *

Погода с утра испортилась: небо затянули низкие тучи, обещали шторм.

«Такое странное совпадение!», — размышляла Ольга Ильинична, входя в любимый ресторанчик. 

За столиком уже ждала Женя, отчего-то в компании Надежды. Едва завидев мужчину, Ольга вполне отчетливо заскрежетала зубами, глаза сощурились в узкие щелочки. От такого взгляда Надежда даже перестал улыбаться и резко опустил под стол руку, которой только что приветственно размахивал.

— Что стряслось? – сразу спросила Женя. Её пластичное лицо выражало крайнюю степень озабоченности: губы поджаты, лоб в складках, щеки покраснели.

– Она меня заблокировала! – воскликнула женщина и всплеснула руками. На глаза тут же навернулись только-только отступившие слезы.

— Как?!

Надежда придвинул сзади стул, вложил в руки Ольге чашку с чаем и уже подпихивал в другую круассан. Все это, стараясь быть максимально незаметным.

Ольга Ильинична вытащила из сумки планшет и брякнула его об стол.

Может, ты мне еще домашнее видео слать начнешь? *Гневный смайл*. 

Только и написала ее чувствительная дочурка.

— Кажется, она взбесилась, — подытожила Женя, разглядывая отправленные фото с особенным вниманием, пытаясь разгадать: «Да чего ж она там такое увидела-то?!»., — что активно показывала мимикой.

Ольга Ильинична разрыдалась.

— Зато, это настоящая эмоция! – попыталась наладить обстановку подруга.

Несколько минут сидели молча. Надежда и Женя попеременно поглаживали отчаянно рыдающую женщину.

— Вообще-то, у меня есть идея, — прошептал Надежда. – И в новых обстоятельствах она даже нужнее, чем была.

Фотограф кивком показала продолжать, Ольга Ильинична стала швыркать чуть тише.

— Почему бы не создать блог? – все еще шепотом продолжил мужчина.

— Блог? – подняла зареванное лицо мать. — Вы серьезно? Во времена моей молодости блоги уже изживали себя, а сейчас это и вовсе дохлый номер!

— Да, так и было. Но пошел новый виток популярности, со всеми этими сетишниками. Мода же всегда кругами ходит, не знали что ли?

На всякий случай Надежда тоже завыкал.

— Знаете, когда мне было двадцать пять^ мы думали, что настанет век роботизации! Что машины будут делать всю работу. Пристально следили за передовиками-японцами, — наставительно начала Ольга Ильинична, промакивая лицо салфеткой. —  А потом сознание перенесли-таки в Сеть. И что? Говорили, это будущее, это прогресс! А по-моему, мы деградировали! Люди работают вместо ПО, ну бред же! А теперь еще и к блогам вернемся, ага!

— Звучит, наверное, не слишком, но поверьте маркетологу по образованию… — настаивал мужчина.

— Хороший, видимо, маркетолог, что в древнюю профессию подался! – перебила Ольга.

— Хороший, вообще-то, — ничуть не обиделся Надежда, но заговорил вслух и головой укоризненно покачал. — Просто соревноваться с заэлектроненными всезнайками сейчас непросто, знаете ли. Хочешь быть маркетологом – полезай в Сеть. НО! Хоть в реале это и отживающая профессия, вовсе не значит, что я не профессионал! Так вот, профессионально заявляю – хочешь достучаться до дочери, делай блог! Как еще она тебя увидит-то, а?

— Блог? – полуутвердительно подытожила Ольга Ильинична, понимая: других идей нет!

— Ну, то есть, мне кажется, это возможность, — тут же засомневался мужчина. – Я, кстати, могу прорекламировать… Если, конечно, ты не отдашь работу сетишнику…

Женщина взвыла в потолок, потом опустила голову и ответила:

— Я – не отдам

— Вот и договорились, вот и по рукам

— Только мы через неделю уезжаем, — напомнила Женя.

— Ну, можно по скайпу созваниваться, — не растерялся Надежда.

— А еще телеграммы отправлять! – добавила Ольга Ильинична.

— Язвите-язвите, еще увидите, какой я находчивый! – вскинулся Надежда и гордо удалился к бару.

* * *

383 дня спустя

— Девочки, лысый кот – это бомба! — Надежда по-прежнему заламывал запястья и пищал, хоть и одевался по-мужски.

— Это сфинкс, — в сотый раз поправила Женя. Она перекрасилась в желтый и теперь напоминала одуванчик.

— Ой, да пофиг, — отмахнулся приятель. — Главное, что трогать его интересно. Мне написали, что мы какого-то сетишника этим котом вытащили! Лысые коты точно заколдованные! Не вижу других причин их любить!

— Ой, да блин!.. — закатила глаза Женя.

— А еще последний Олин портрет неожиданно выстрелил, — продолжил отчет Надежда. —  Оказывается, сетишники так и жаждут прикоснуться к сморщенным щечкам, исследовать пальцами старость, так сказать. Дикие!

 Ольга Ильинична сидела возле монитора и молча улыбалась подколам и перепалкам друзей. За прошедший год она сильно подтянулась и помолодела. Взгляд смягчился, волосы отросли и теперь опускались на плечи легкими волнами. От прежней Ольги Ильиничны осталось только имя.

— Жень, а мне твои описания слёз понравились! — сказала она восторженно, вынимая из ящика теплые носки. Поставила галочку в списке. – «Слезы — не позволяют нам убиваться страданием изнутри. Заставляют открыться, отдаться миру и ощутить, как щекочет облегчение, пробегая струйкой за воротник», — процитировала она. — Очень поэтично! Чувствуешь, Надь?

— Ну! — ответил он.

— Спасибо! — засмущалась подруга.

— Вот, кстати, новый план, — продолжил мужчина.

— Ой, Надим, — заныла Женя, — я от твоих планов уже на стену лезу! Дай отдохнуть спокойно! Просто невозможно воплотить, все, что ты своим воспаленным мозгом выдумываешь! Расчесать комариный укус, например! Ну нормально?

— О, а я люблю, — засмеялась Ольга Ильинична. — Это ж удовольствие, чего ты? Почему в моем списке такого нет? Кстати, мне так понравилось носки в микроволновке подогревать, вот спасибо тебе добрый маркетолог.

— Не за что, — подмигнул Надежда. Женя фыркнула.

— Про Машу что-то известно? – спросила чуть тише.

— Нет… Думаю уже и не будет, — улыбнулась смиренно Ольга Ильинична. – Комиссия прошла. Так что… Может её уже оцифровали… Но знаете, я спокойна. Мы сделали всё что могли. Спасибо, друзья, что помогали.

— И кому-то помогли! – вклинился Надежда.

— Верно… — грустно согласилась женщина.

— Ладно, ребят, — подытожила Женя. —  Мне еще чемодан укладывать. Увидимся завтра! Лично! Юх-ху! Все взяли средство от клещей?

— Клещи-клещи, — теперь Ольга Ильинична заныла, — вот угораздило в шестьдесят с хвостом в поход собраться! Мы же хорошо зарабатываем, почему было в какое-то более комфортное место не отправиться? Нет, пауков, да мошек им подавай, студиться на земле охота! Вы меня убить хотите?

— Уже не отвертишься, — напомнил на всякий случай Надежда, —  Анонс как месяц крутится, разогревает интерес. Подписчики ждут комариных укусов!

— Грррх!

— А по поводу убить, там недалеко классная тарзанка – по отзывам, — он подмигнул.

— Ну уж нет! – выпучила глаза Ольга.

— Ну раз мне укусы чесать, тебе с тарзанкой сигать! – захохотала Женя. В этот миг ей на плечи запрыгнул Мотя – домашний сфинкс – и хвостом-змеей провел по щеке.

— Фу! – скривился Надежда. – Бе-бе-буэ!

— Ой, да хватит уже! – всерьез рассердилась Женя. 

В дверь позвонили.

— Пришел кто-то! — Ольга Ильинична схватила носки и помахала друзьям. —  Пока мои хорошие! Не ругайтесь!

  Сбросила вызов и пошла открывать. Мониторчик видеозвонка показывал привалившееся к стене привидение. Тощее как швабра, лысое, с серо-зеленой кожей, в не по размеру гигантской одежде.

Ольга рванула замок, распахнула дверь и оцепенела на пороге, выпустив из рук шерстяные носки.

— Здравствуй, мам, — прохрипело видение, часто дыша. — Можно мне с тобой в поход?

— Вернулась! — ахнула женщина и, судорожно схватив воздух, крякнула, — Я горжусь тобой!

И за воротник потекли, омывая щеки, две струйки чистой радости.

______________________

© Ожиганова Елена Анатольевна