11 марта Борису Давидовичу Литваку исполнилось бы 87 лет. Легенда Одессы. Чем больше уходит времени после его ухода. тем больше осознаёшь масштаб личности этого великого человека. Почётный гражданин города. Ему было присвоено звание «Герой Украины», он награждён орденом «За заслуги 3-й степени». По мнению экспертов журнала «Фокус» вошёл в двадцатку самых влиятельных мужчин Одессы. Стал почетным гражданином Одесской области. Всей своей жизнью он совершал подвиг во имя других. Его называли «совестью Одессы». Его девиз: «Добро надо делать тихо, так, чтобы об этом никто не знал». После него остался бесценный памятник – детский реабилитационный центр, названный его именем. «Дом с Ангелом», как его называют одесситы. 10 апреля 2014 года его не стало.
А теперь немного истории. В 1991 году мне позвонил Борис Литвак и попросил зайти по очень важному делу. Впрочем, неважных дел у него не было. В тот же день я появился в его кабинете. Дело действительно оказалось важным, позволившем мне в течение трёх лет близко общаться с Борисом. В свойственной ему эмоциональной манере, он рассказал о принятом решении Горисполкома о строительстве Детского реабилитационного комплекса. Тогда я возглавлял частное архитектурное бюро «Градостроитель». Борис предложил «Градостроителю» разработать проект. Я с радостью согласился. Его создание – это отдельная история.
В 1993 году проект был завершён, утверждён градостроительным советом, и Горисполком выдал разрешение на строительство. Технический надзор за строительством осуществляли: главный архитектор проекта, молодой аспирант Московского Архитектурного института Любовь Бронштейн и главный конструктор, опытный проектировщик Лев Рабинович. Символично, как этот проект благотворно повлиял на их дальнейшую судьбу. Познакомившись на проекте, они поженились, у них родилась дочь, и они счастливо живут в любимой Одессе. В 1994 г. я улетел в Австралию. «Градостроитель» возглавила Любовь Графова, и уже под её руководством заканчивалось строительство.
Борис Литвак передал мне в Австралию с нашим общим другом, живущем в Сиднее, Аликом Гойхманом краткую записку, которая, как ничто другое, характеризует его характер. Так он жил – стремительный, неугомонный, всегда в полёте, так и уходил из жизни, таким остался в нашей памяти, не жалея себя, творя добро для других.
В 2007 году я прилетел в родной город. После довольно утомительного суточного перелёта первый мой звонок и первая встреча была с Борисом. При всей его занятости, мы весь день провели вместе. Он познакомил меня с Центром, затем накормил вкусным обедом в ресторане, расположенном в цокольном этаже школы. Это был не простой ресторан. Все именитые гости страны – от Эрнста Неизвестного до Беллы Ахмадулиной – знали этот ресторан, это было самое любимое место для посетителей, особенно, для близких друзей. Белла даже посвятила этому стихотворение. Главное – здесь витал дух Одессы и творил блистательный одесский тамада – Борис Литвак. Сюрпризом для меня стало награждение сертификатом и золотым значком уменьшенной копии «Ангела», ставшего символом Центра.
Тогда же Борис поведал мистическую историю связанную с этим уникальным символом, который в качестве дара центру создал замечательный одесский скульптор Михаил Рева. Окончено строительство, назначено торжественное открытие. Перед входом огромная толпа, друзья, все, кто помогал в строительстве, строители, проектировщики, сотрудники Центра, мэр города Гурвиц, заместитель мэра по строительству Леонид Графов, главный куратор стройки и многие другие. За несколько минут до открытия происходит непредвиденное, в результате чего многие из собравшихся могли лишиться жизни, либо стать инвалидами. Огромное стекло, размером 2х3 метра, весом более 120 кг вылетает из рамы пятого этажа и летит в толпу. Страшно представить, что могло произойти, если бы стекло рухнуло на людей. Падая, оно зацепилось торцом за крыло ангела и, изменив траекторию падения, разбилось на мостовой, никого не зацепив. Воистину: АНГЕЛ – ХРАНИТЕЛЬ!
В заключение предлагаю читателям журнала RELGA интервью, которое мне посчастливилось записать во время нашей встречи в Одессе.
* * *
«Не отказывай в благодеянии,когда рука твоя в силах сделать его…»
Думаю, вы понимаете, дорогие читатели, какие чувства испытали родители у постели умирающей дочери. Ее слова, ставшие завещанием, превратились в девиз жизни Бориса Литвака. И только такой человек, как он, способен день за днем, на протяжении многих лет, – уговаривать, просить, звонить, убеждать, умолять, доставать, кричать, улыбаться, ездить, летать, и – построить Дом Милосердия!
Срезанный угловой эркер здания, выполненный в традициях, характерных для построек старой Одессы, украшен пятиметровым позолоченным ангелом. Скульптура выполнена в качестве дара известным одесским архитектором Михаилом Ревой. Одесситы этот дом назвали «Дом с ангелом».
Завещание дочери, превращенное усилиями отца в бетон, стекло и камень, поднялось в центре города на ул. Пушкинской №51, на углу с ул. Базарной (бывшей Кирова). Оно стало таким же символом Одессы, какими являются Оперный театр и филармония, гостиница «Красная» и Городская Дума.
В Одессу приезжает множество известных людей. Среди них и Виктор Лошак, редактор газеты «Московские новости», бывший учащийся детской спортивной школы №2. Как же не навестить своего учителя, не помочь ему? Эстафету он передал и другим. Вот как вспоминает об этом писатель Михаил Мишин.
«Эта эстафета началась давно. Мне вручил ее Витя Лошак, я передал ее Юре Росту, Юра — Игорю Иртеньеву, а тот еще кому-то. До этого был еще Резо Габриадзе, а еще был Арканов, и Шендерович, и еще кто-то — до, и еще кто-то — после».
И все «кто-то», приезжающие сегодня в Одессу, обязательно идут к Борису Давыдовичу Литваку, к Дому с Ангелом.
Его друзьями стали Зиновий Гердт, Эрнст Неизвестный, Юрий Рост, Резо Габриадзе, Семен Альтов, Игорь Иртеньев, Аркадий Инин, Михаил Мишин, Алла Боссарт, знаменитые одесситы Михаил Жванецкий, Виктор Лошак, Георгий Голубенко, Михаил Рева, Евгений Голубовский, Валерий Хаит, Янислав Левинзон, Олег Школьник, Олег Филимонов и другие. Их связывает не только дружба, но и желание помочь, которое выливается в благотворительные концерты, в создание кукольного театра (куклы — подарок Резо Габриадзе), детского театра, где происходит реабилитация не только тела, но и детской души.
Очень сожалею, что читатели не смогут услышать голос Бориса Литвака, одессита по крови, одессита по духу. Но я постарался предельно точно передать его рассказ, его интонации, что, надеюсь, позволит вам зримо представить себе Бориса Давыдовича Литвака.
– Боря, итак, поехали. Микрофон включен. Традиционно: несколько слов о себе.
– Я тебя прошу! Ну, что — о себе?
– Кто ты есть, чем живешь?
– Значит, про Боречку? Ну, что о себе… Родился я в этом городе, в 30-м году, что нужно еще о себе рассказать? Пошел в школу. Окончил три класса. И сегодня у меня тоже три класса. Хотя есть и документ об окончании института.
– Тебя можно занести в Книгу рекордов Гиннеса. С тремя классами — и сразу в институт?
– После третьего класса школу пришлось бросить: война. А потом пошел в заочную школу. Что такое заочная школа? Это все равно, что заочно пообедать. Даже проще, чем в вечерней, там хоть изредка нужно появляться. В 4-й класс я поступил через 18 лет после окончания войны. Я работал. Отца нет. Хлебные карточки. Мне было лучше работать, чем ходить в учебное заведение. Все мои друзья учились, а мне было некогда. Футбол меня засосал. Я играл за сборную юношей Украины. Работал на «Кинапе» слесарем, затем микрофонным техником на Одесской киностудии.
– С тремя классами — сразу в техники?
– А ты знаешь, что такое микрофонный техник? Это худой голодный пацан, который держит огромную бамбуковую палку, на конце которой висит 639-й американский микрофон.
А дальше предлагаю небольшую зарисовку, мастерски записанную Юрием Ростом, – рассказ Бори Литвака о своей работе на Черноморской кинофабрике.
Верочка, Вася и Бабочкин
– Я работал микрофонщиком на Черноморской кинофабрике. Сорок пятый год, мне пятнадцать лет. Фильм снимал Бабочкин. Пустой, как барабан, фильм, где этот Бабочкин — командир корабля «Неистовый». И весь смысл картины, что эсминец не идет быстрее шести узлов. Все. Больше в этой картине ничего не было.
Теперь слушай: у нас в цехе работал водитель Вася, на «студебеккере» — большом трехосном грузовике. Что представлял из себя этот Вася? Он был потрясающий мужик, откуда-то из России. Он сожительствовал с нашей уборщицей, Верочка была. Они очень красиво любили друг друга, и все было в порядке. У Васи не было руки. Культя одна. Он был изранен в куски. Семья погибла где-то в России. Все потеряно. Пока война — он годился и такой. Будущего такие люди не представляли. Их было много после войны, но я оказался около этой трагедии.
Короче говоря, 9 мая меня послали на подсобное хозяйство кинофабрики. Вася прилетел за мной на «студере»: Боря, победа! Я стреляю из его пистолета в воздух, потому что он одной рукой держит баранку, а второй нет. Вечером в девять часов Вася застрелился.
Потом я вспоминал, он говорил: вот пришла победа, а дальше что?
Всю любовь к Васе мы адресовали Вере. Мы трогательно к ней относились. Красивая баба цыганского типа, мировая. А я тогда совсем пацаненок был.
И вот Бабочкин снимает эту ленту о «Неистовом»: комбинированные съемки, над бассейном на тросике летает самолетик, который якобы бомбит эсминец. Надо было случиться, чтобы Верочка, подметая, зацепила веником этот маханый трос. И тут товарищ Бабочкин, которого ненавидела вся студия, потому что, получая десять тысяч в месяц, он ждал, когда кассирша, которая получала триста, даст ему двадцать пять копеек, так этот Бабочкин говорит Верочке: «Ты сука!» Я подлетаю к нему и говорю: извинись, сволочь! «Перед тобой, сопляк, или перед этой… ?» Опять ее оскорбил. То, что он крупнее и может побить меня, не волновало. Но до драки не дошло. Между нами встал Лека, блатной, который ходил на темные дела как к себе домой, он мог оступиться, провалиться в подвал и через десять секунд выйти оттуда с лотком пирожков, я пристроил его плотником, монтировать декорации. Подлетел этот Лека, поднял его в воздух и сказал: если ты смог замахнуться на Борю — я даю двенадцать часов, чтоб тебя не было в этом городе, или ты покойник. Тот посмотрел в глаза Леке и понял, что он не шутит. На следующий день группа уехала в Ялту доснимать фильм.
– Итак, Бабочкин уехал, а ты остался.
– Остался ненадолго. Армия в забытом Богом городишке Поставы в Западной Белоруссии, хотя должен был остаться в Одессе.
– Что же помешало?
– Характер. Я уже говорил: играл в футбол, и неплохо. В качестве командующего, отбывающего ссылку в Одессе, легендарный маршал Жуков посетил тренировку. Похлопал меня по затылку. После этого меня называли «помазанником Жукова», но благодаря этому должны были оставить «для прохождения службы по специальности» в Одесском пехотном училище. Во время призыва я сцепился с полковником Степурским. Сильно ему не понравился. Он-то и помог попасть в г.Поставы. Успел лишь оставить дома записку: «Мамочка, ушел в армию».
Вернулся снова на «Кинап» и 18 лет проработал слесарем. Уже женился, нашей Ирочке исполнилось четыре годика, а я пошел в 4-й класса. Меня туда затолкали. Мама очень хотела, чтобы у меня было среднее образование. Для этого нужно было два раза прийти в школу — и все было в порядке. Педагоги были больше заинтересованы выпустить еще одного заочника, чем я получить образование. В этом же году меня забрали в Пединститут. Я был действующим спортсменом и стал в очередь за дипломом. Благополучно занимался. Спортивные дисциплины для меня никакой проблемы не представляли. Истмат, диамат, история партии, политэкономия – все предметы на одно лицо. Проблемы были только с химией и физиологией. Но я знал жизнь и знал спорт — и этого было достаточно, чтобы получить диплом. Тут же мне предложили заведовать спортом в четырех кафедрах города. Я отказался. Пошел в техникум и 14 лет работал в техникуме. Потом пригласили возглавить спортивную школу «Динамо». Я согласился, меня утвердили. Я уже набирал людей, занимался подготовкой — и выяснилось вдруг, что я еврей.
– Оказывается, выяснилось не сразу. Комиссии не проходил, обрезания не предъявлял.
– Они вначале не догадывались, но когда я принес анкету, они поняли: нам надо проститься. Сказать об этом было неудобно, но я сам догадался, в чем дело, послал к соответствующей маме. После чего я принял Вторую детскую спортивную школу на Пушкинской. В ней я работаю уже 25 лет. Начинал, я думаю, ты помнишь, с чего. Свалили ветхий одноэтажный дом — он почему-то считался «памятником архитектуры», из-за чего долго не давали разрешения. А в результате появился красавец-зал, где было подготовлено не одно поколение спортсменов. Так начиналось.
Потом не стало Ирочки.
Создание Детского реабилитационного Центра — это её идея. «Ты занимаешься со здоровыми детьми, выбираешь самых сильных, самых лучших. Сделай что-нибудь для тех, для больных.» И то, что мы создали — это для них, это памятник моей Ирочке.
– Расскажи, пожалуйста, что собой представляет Центр? За счет каких средств он существует?
– Строился он за бюджетные деньги. За счет бюджета отселили 37 семей из аварийного дома, где крысы по квартирам бегали днем.
Но не все было так просто. Когда денег не хватало, мой большой друг, очень красивый человек, директор припортового завода Валерий Горбатко (который, кстати, оплатил Центру окна и остекление эркеров) сказал: «Боря, поезжай в Америку. Там живет Стентон, говорят, что он помогает в таких ситуациях. Я тебе достану его телефон.»
Я заручился письмом Европейского отдела ООН, письмом мэра Одессы, а также и бывшего мэра Симоненко (который уже «большой начальник» в Киеве) и на доллары, заработанные Ирочкой в загран-рейсах, лечу в Америку. Попадаю к Стентону. «Хорошая идея, — говорит он, — вчера дал 40 млн. на госпиталь и тебе помогу. Представь бизнес-план».
Возвращаюсь в Одессу. Срочно готовим бизнес-план. Строительство вместе с оборудованием будет стоить 14 млн. долл. И вновь лечу в Америку. Стентон принимает меня, как родного. И все, как у Жванецкого: вчера были раки, но большие… «Когда я обещал, у меня были деньги, но теперь их нет!»
– Твое состояние?
– Состояние человека, который вышел из машины пописать. Вдруг машина уезжает — и нетрудно догадаться, с чем ты остался в руках…
Но Центр он построил. И все затраты (обратите внимание!) составили 2 млн. 147 тыс. гривен — это меньше 400 тыс. долл. Строили Центр всем миром: кто давал трубы и окна, а кто — спонсорские концерты. Я вновь обращаюсь к Борису:
– Как же вы живете сейчас?
– Если ты помнишь, первоначально идея была такова. Первый этаж мы собирались отдать какой-либо мощной коммерческой структуре в аренду, а за счет арендной платы содержать Центр. Ходили разные фраера, смотрели, крутили голову. В итоге я понял, что они могут только отбирать. Теперь я уже ни о чем не жалею. На первом этаже разместилась регистратура, выставочный зал, который ты видел (о нем рассказ впереди), целый ряд очень необходимых для нормального существования помещений.
За счет чего мы существуем сегодня? Был создан спонсорский попечительский совет. За счет этой помощи и существует Центр. К сожалению, все это не очень стабильно, и моя главная задача – обеспечить зарплату сотрудникам, так как из бюджета мы ни копейки не получаем. Многие рекомендуют перейти на хозрасчет, но тогда нужно похоронить главную идею нашего Центра: оказывать помощь безвозмездно и «бесплатно».
Недавно прошел международный конгресс в Каннах. Я был там с докладом. Присутствовало 1600 человек. В борьбе с грозным недугом, детским церебральным параличом, наш Центр признан лучшим.
Мне довелось видеть подобные учреждения во Франции, Германии, Голландии, Швеции. Я знаю, что эти государства тратят огромные деньги на помощь таким больным. Бесспорно, это очень нужно, но вся помощь в этих заведениях сводится к хорошим условиям и хорошему питанию. К сожалению, ничего не делается, чтобы вернуть больному его функции, хотя бы частично. Мы же восстанавливаем функции пораженного недугом организма. У нас сердца рвутся дважды. Первый раз, когда к нам приносят ребенка, а второй — когда он уходит своими ножками, когда у него заработали ручонки, когда для более 50% детей удается восстановить интеллект. Они могут сесть за компьютер. Надо видеть глаза матерей. Именно это и потрясло конгресс.
У Центра много друзей. Отношение к нему — лакмусовая бумага, тест «кто есть кто». Мы изготовили позолоченный значок, копию ангела, установленного над входом, и вместе с сертификатом выдаем всем нашим спонсорам, всем, кто помогал и помогает в жизнедеятельности Центра. Это не просто значок, это награда.
Я уверен, Центр будет существовать, пока есть нормальные люди на Земле. В вестибюле установлена доска, где золотыми буквами перечислены все, кто нам помогал и продолжает помогать. Обрати внимание, какое количество людей, в том числе из России, из других республик. Однажды появляется Резо Габриадзе, красавец, божественный человек — я точно знаю, что он с неба сошел и ходит здесь, между нами. Он говорит: «Здесь должен быть театр, театр кукол-марионеток». Большинство виденных тобою кукол подарено им. Нужно видеть, как светятся глаза детей, участвующих в спектаклях. Тех, кто за сценой, и тех, кто в зале. И мышцы лиц, скованные гримасами болезни, вдруг начинают распрямляться, дети начинают улыбаться!
Мы создали драматический театр. Одиннадцать профессиональных актеров-педагогов. А какое количество актеров-детей! Они принимают процедуры и учат свои роли. Мы назвали это арт-терапией.
К сожалению, не могу не сказать, что есть и люди, безразличные к Центру, которым по роду службы положено ему помогать. И не могу не сказать об одном человеке. После его выступления по телевидению за 7 месяцев до открытия Центра, его и человеком-то назвать нельзя. Выступая, он сказал: «Нам этот центр не нужен и преступно тратить на это деньги». В этот день он поздравлял народ с Пасхой — народ ведь стал очень набожным… Тогда он был губернатором края. Фамилия этого человека Боделан. Сегодня он, к сожалению, мэр города.
В своем выступлении по украинскому телевидению на следующий день я ответил: «Не знаю, есть ли кто там, наверху, но сейчас, к сожалению, я полагаю, что Бога нет. Если бы он был, то земля после подобных слов должна была разверзнуться!»
Под зданием забурено 136 свай диаметром 1 метр каждая. Оно будет стоять физически вечно. А нравственно – все, кто подымет на него руку, сломает голову.
У нас был детский сад, где лежало 35 больных детей. К сожалению, у нас его забрали, вероятно, с перспективой отдать кому-нибудь из бандитов, которые привели его к власти…
– Какова средняя зарплата сотрудников Центра?
– У нас могут работать только энтузиасты, подвижники. Средняя зарплата, если говорить по-французски, «азохн вэй». У врача — 60 долл. Это копейки. При этом у нас существует декларация чести, отличающая нас от любого медицинского учреждения. В больнице, пока человек не уплатил за все услуги, с ним никто разговаривать не будет. У нас каждый сотрудник, начиная с лифтера и до главврача, подписывает контракт, где есть такой пункт: «Подтвержденная информация о получении вознаграждения за оказанную помощь влечет немедленное прекращение действия контракта».
– Какое количество детей принимают у вас ежедневно?
– Около двухсот детей. Они проходят курс лечения — и мы не отказываем никому. Из всех бывших республик присылают истории болезни. Становятся в очередь, приезжают в назначенный срок и проходят бесплатное лечение, получают с собой курс лекарств для закрепления результата, так как большинство приезжающих, как правило, нищие. На следующий год они приглашаются для очередного курса — и так 3-4 раза.
— Ситуация экстремальная. Как без бюджетных ассигнований можно содержать такой Центр ?
— Я работаю профессиональным нищим. Не было в течение пяти лет месяца, когда была бы гарантирована зарплата на следующий месяц. Слишком много людей меня знают, идут навстречу, и будем откровенны: это живые люди, зависимые от своих организаций, от состояния своих дел. И что греха таить, часто они боятся, им напакостят, узнав, что они помогают Центру. Я их прекрасно понимаю. Тем более — особая признательность тем, кто поддерживает нас. На фронтоне нашего здания высечены слова: «Не отказывай в благодеянии, когда рука твоя в силах сделать это…»
– Вот мы и подошли к главному. Есть Литвак — существует Центр. Нет Литвака — можно не продолжать. Тебе 72, дай бог здоровья и сил до 100 лет. Но рано или поздно ты покинешь кресло директора. Что ожидает тогда Центр? Хорошо, если городские власти изменят отношение. Городского нищего еще найти можно, но надо найти и тех, кто бы ему верил и давал.
– Два года назад на 50-летии школы на вопрос: «Выросли ли за эти годы те, в чьи руки не страшно передать твое любимое детище?» я ответил: «Никто из нас не готовит себя к вечной жизни. Нужно думать о будущем. И назвал своего преемника. Я вызвал из зала Германа Бойченко. На сцену поднялся четырехлетний пацан. Отличный парень. Он – наше будущее!
А если серьезно, нужно искать. Кто ищет, тот всегда найдет. Условия известны:
И я уверен: в Одессе такие люди есть. Это я знаю, не возражай, сиди ровно (что значит: не спорь).
Во время беседы я обещал рассказать о выставочном зале. В этом небольшом уютном зале экспонировались работы многих известных художников, друзей Центра: Михаила Шемякина, Эрнста Неизвестного, Юрия Роста, Резо Габриадзе, одесских художников.
Когда мы вошли в зал, я увидел за небольшим столиком худенькую девушку. «Леночка, заведующая выставочным залом», – представил ее Борис Литвак.
Первым импульсом было протянуть руку для рукопожатия, но что-то меня удержало. Через секунду я понял: у Леночки отсутствовали руки. Специальным кольцом к локтю была прикреплена кисточка, которой она рисовала. Не сразу я заметил, что у девушки отсутствуют и ноги.
«А это картины Леночки», — Борис показал мне её работы, висевшие на стене. Ощущение от увиденного было ошеломляющим. Когда мы вышли из зала, Борис рассказал мне историю Леночки Ватан.
Однажды в окно своего кабинета он увидел женщину, вошедшую во двор школы. Рядом с ней на тележке – дощечка, четыре колесика – въезжает какое-то существо, отталкиваясь культями рук от земли. Чуть позже открывается дверь кабинета, входит эта женщина, а вместе с ней вкатывается и тележка. «Это моя девочка, помогите нам…» – и показывает на тележку, где сидел маленький обрубок, крошечное худенькое тельце без рук и ног. И только обращало на себя внимание личико с умными глазами. Кто им подсказал прийти к Литваку? Откуда они узнали о нем? Но они попали по адресу.
Мать рассказала свою историю. Когда девочка родилась, врачи заявили: она не жилец. Мать ушла из роддома, не увидев ребенка. Муж на Севере, на заработках. Она скрыла от него подробности, сообщив, что ребенок умер. Через некоторое время, когда муж уже вернулся, они получают письмо: в каком-то детском приемнике находится их дочь, она жива! Жена все рассказала мужу и оба принимают решение забрать ребенка.
1995-й год, стройка Центра в разгаре, дел у Бориса по горло. В этот период школу посетил священник Пол из Балтиморы. «Чем я могу помочь на твоей стройке?» — спросил Пол. «Ты хочешь помочь? Увези Лену в Америку и помоги изготовить для нее протезы. Это и будет твоей помощью нам всем.
Пол помог, протезы изготовили, но, к сожалению, пользоваться ими она не смогла. По-прежнему рисует, держа карандаш в колечке, прикрепленном к культе. За счет школы Леночке и ее маме купили недалеко от школы однокомнатную квартиру. Мама работает в Центре санитаркой, а Леночку назначили администратором выставочного зала. Как сказал Борис: «Лена — символ преодоления. А преодоление – это главное, что в Центре нужно».
Свою публикацию о Борисе Литваке Юрий Рост закончил словами: «Никакого резюме. Просто замечу: Борис Давыдович Литвак далеко не из ангелов. Но на Земле они полностью доверяют ему вершить дело».
Добавить к этому нечего.