Памятные встречи. Из воспоминаний калужского журналиста. Часть 2
У меня жизнь исключительно интересная! Я вспоминаю, как бывалый журналист с раннего возраста, все , что произошло со мною и с моей семьею, а произошло удивительное.
27 июня 1941 года мы уезжали из Москвы с нашей матушкой Тамарой Павловной Соловьевой – мы с братом Борисом и наша старшая сестра Дина. Мы направлялись на Урал в Свердловск. И вдруг в купе плацкартного вагона появился симпатичный человек и о чем-то поговорил с моей матушкой, и она отпустила меня в соседний выгон. Мне было тогда почти пять лет, этот человек о чем-то говорил, рассказывал интересные истории, а когда пришло время мне уходить, снабдил меня лимонными дольками в том числе и для моего брата Бориса. И так было неоднократно. Позже, как рассказывала мне мама, 3 июля 1941 года они все вышли на перрон слушать речь товарища Сталина. Это было в Казани. А потом они распрощались. В 1942 году, будучи в Кашинском детдоме при Сысерти, я попросился в библиотеку и стал читать книги. Оказалось, я читал книгу самого Гайдара, а на фото из книги на меня смотрел тот самый дядя, который угощал меня лимонными дольками.
В Кашинском детдоме меня ждала удивительная встреча: я познакомился с исполнителем роли негритянского мальчика из кинофильма «Цирк» с Любовью Орловой – Джимом Паттерсоном. Они три брата: Том и Джунья уехали еще в 1943 году, а Джим поступил уже в первый класс. А в 1970 году мы с Джимом встретились уже в Калуге, во время его выступления как поэта. В этот раз мы уже крепко подружились. А в 1995 году Джим с мамой Верой Ипполитовной уехал в Вашингтон, и я жду , когда мы встретимся вновь, к 80-летию фильма «Цирк» в 2016 году.
В 1961 году после неудач с моей работой в Якутии я стоял в октябре в приемной ЦК КПСС. Зачем стоял – не помню. И вдруг ко мне подходит пожилая женщина и говорит: » Я вам дам адрес хорошего человека, вы идите к нему, и он вам поможет!» Оказалось, что этот человек – племянник Ленина Виктор Дмитриевич Ульянов! Мария Викторовна и Владимир Викторович – его дети как две капли похожи на Владимира и Марию Ульяновых. А он мне помог и с работой, и теперь мы, по прошествию 50 лет, дружим с Марией Викторовной.
В августе 1962 года утром я оказался в городе Сухиничи Калужской области в командировке. В городском парке мне престал пожилого возраста человек как будто бы сторож этого парка. Мы разговорились. И вдруг я установил , что ему уже 95 лет, и он принимал участие в питерском революционном движении, участвовал при казни Софьи Перовской, был токарем на Путиловском заводе, а в 1890 году встречался с Лениным. Я три дня записывал за ним в тетрадке его истории, а потом я изучал по сведениям их различных источников. Выходило: что дед Николай Романович Захаров был прав! А мы ничего и не знаем в нашей собственной истории!
В 1970 году я в Москве изучал в библиотеке имени Ленина труды по научной организации труда. Спустился вниз в гардероб, побеседовал с гардеробщицей, и вдруг вижу, что ко мне подходит вполне знакомый человек, и я срочно вспоминаю, как его зовут. Потом вдруг вспоминаю и приветствую его: «Здравствуйте, Вячеслав Михайлович Молотов!» Он мне ласково ответил. Мы о чем-то поговорили, вроде бы о весенней погоде, солнышко светит и распрощались. Ну а гардеробщица подозвала меня и рассказала мне историю: «Вячеслав Михайлович ходит во второй зал , чтобы написать воспоминания, и находит там родственницу, чтобы незаметно уединиться и писать. А в этот раз он остался без присмотра, и все читатели устроили ему овацию!»
А ещё произошла у меня история, когда я попал не свой «огород», спустя 9 лет в 1979 году. Стояла удивительная погода, когда вдруг все листья деревьев превращаются в золото и серебро и другие неописуемые оттенки, и мы говорим: «золотая осень». 2 октября 1979 года. Я с конца 1978 года, после великовозрастной аспирантуры в ЦНИЭП жилища, попав снова в Калугу, но на этот раз в странную организацию – филиал института «Росоргтехсельстрой», где занял место руководителя группы прогрессивных конструкций. Но душа болела за конструкции из дерева, так как я кончал Московский лесотехнический институт и с 1959 года работал в лесных организациях. А тут, через 20 лет после закрытия первой американской выставки в Сокольниках, на этих же подмостках открылась выставка посвященная лесу, приблизительно она звучала так – «Лесдревмаш-1979». Сил не было, как захотелось на эту выставку, я добился командировки в Москву, чтобы попасть в предназначенную судьбой эту выставку, чтобы попасть, как потом оказалось, в очередное мое приключение.
Когда я добрался до главного павильона выставки с геометрическими правильными формами стен, на площадку перед павильоном подъехали несколько машин: из одной машины вышли солидные люди в штатском (наверное, кагэбэшники), а из второй машины вышел человек, которого я не мог не узнать. Это был Министр лесной промышленности СССР Николай Владимирович Тимофеев. Он меня тоже узнал. Когда-то, в 1967 году я представлял Калугу на первом совещании по научной организации труда в Москве, и нас познакомили. Были и другие случаи нашего знакомства. Так что, когда я попривествовал Николая Владимировича, он подошел и как-то по-приятельстки поздорововался со мной, как будто и не было 12 минувших лет, и стал задавать вопросы по работе, на что я, как ни странно, очень ловко отвечал: к лесной промышленности у меня прибавилась и наука, и я, не стесняясь, отвечал по поводу и моих изобретенных окон, и в целом по строительству, и по расходу древесины на строительные конструкции. Министру понравилась моя риторика, означавшая, что он придал моим ответам государственное значение.
Но через несколько минут подъехала другая машина «Чайка», из нее вышел человек, которого не узнать было невозможно: Алексей Николаевич Косыгин, председатель Совета Министров СССР. Он тут же подошел к Николаю Владимировичу, поздоровался с ним, как будто, они были знакомы домами (по слуху, их жены были сестрами), и подал руку мне. «Здравствуйте! Я Соловьев Владимир Владимирович, – сказал я, чтобы представиться ему. Поскольку я был рядом с министром, никаких вопросов у Косыгина не последовало: я автоматически вошел в команду сопровождения. Честно, я и хотел бы как-то выйти из этого неуклюжего положения, понимая, что любой кагэбэшник спокойно может забрать меня из сопровождения и, наверное, потом будет процесс дознания, кто я и откуда, а, может быть, припишут какие-нибудь террористические действия: подобрался к руководителю страны, оделся в синий костюм, галстук предолимпийский, а у самого секретное оружие. Я осмотрелся: никаких косых взглядов, я оказался кстати, иду неотличимо от живых кагэбэшников, но, в отличие от них, только что на их глазах было проявлено внимание ко мне со стороны министра. И я решил остаться: чему быть, не миновать, и вот Тимофеев проводит экскурсию для Косыгина и для меня, а ведь больше не для кого, и эта мысль согревала. Это являлось основанием для моего авантюризма. и это победило. Я гордо остался в числе слушающих министра и его помощников.
Я слушал объяснения экскурсоводов, перемещаясь вместе с толпой сопровождения и охранников от экспоната к экспонату, выслушивая и запоминая все, то, что я потом могу изложить своим сотрудникам. Алексей Николаевич слушал тоже, то и дело прерывая экскурсовода вопросами и замечаниями.
Мне помнится, что оценивая лыжи Нововятского древкомбината, Косыгин сказал , обращаясь к своему охраннику Алексею: » Слушай, Алексей! Мы ходим с тобой на лыжах часто, и они не ломаются. А вот эти лыжи, вроде бы легкие, хорошие крепления, а вдруг сломаются? Что будем делать?» И только охранник хотел что либо ответить, как вдруг технолог этого комбината, молодая красивая женщина (а других и не посылали) вдруг возразила: «Алексей Николаевич! Эти лыжи хорошие! И они ни под кем никогда не ломались!» Косыгин, не сдержав этого женского напора, дрогнул и сказал:» Ну, раз вы так это говорите, значит так оно и есть! Леша, покупаем у этого комбината две пары лыж!» Слова Косыгина все встретили с радостным хохотом, значит, лыжи понравились.
Фотографы нас фотографировали, и я , улучшив момент, взял у красивой корреспондентки телефон, а через несколько дней получил фото, где я с Премьером и министром лесной промышленности и со многими руководителями лесной отрасли. Спустя несколько месяцев, пребывая в главке «Фанспичпром» я вдруг увидел эту мужественную женщину, которая не побоялась возразить Косыгину. Я поблагодарил ее за мужественное и патриотичное по отношению к своему комбинату поведение, а от нее я услышал, что руководство комбината наградило ее за ее подвиг!
Увлеченный экскурсией, я не заметил, как отстал от группы, заинтересовавшись новым оборудованием. Ко мне подошел человек почти что в моем костюме и осторожно, чуть сзади произнес: «А из «девятки» кто-нибудь еще будет?». Я понял, что это провал. Надо было не медля среагировать, и я среагировал: «Конечно!». Только потом, проанализировав, я понял, что он имел ввиду «Девятое управление КГБ», он принял меня за важную птицу, и мое «конечно» и было своевременной реакцией на его вопрос.
Я пошел догонять основных гостей выставки, но вдруг понял, что этого делать не нужно и, воспользовавшись замешательством охранников, тихо и незаметно слился с толпой трудящихся, которые были на выставке, и понимая, что самое главное на выставке я повидал и послушал, я пошел к выходу. Через 10 минут я был уже на станции метро «Сокольники», посмотрел вокруг, чтобы избежать «неожиданного захвата», вошел в вагон и оказался на свободе.
Конечно, я подумывал над тем, что наверняка специалисты посмотрят пленки, найдут там неведомо кого и устроят облаву даже на месте проживания в Калуге. Но прошло время, я получил свои фотографии, а облавы всё не было. Вскоре Косыгин заболел и спустя год умер. Я же зарекся случайно встречаться с министром лесной промышленности, а через восемь лет умер и он.
Но все же иногда, среди кучи фотографий, вдруг попадется и та, с Косыгиным и Тимофеевым, и набегут воспоминания о золотой осени, о парке в Сокольниках и необычной встрече, слава Богу, не неприятная: не с охранниками.
Вот какие истории случались у меня, но я оцениваю эти истории как своего рода журналистские удачи в изучении жизни.
Так что – спасибо жизни!
____________________________
© Соловьев Владимир Владимирович
