В1994 году впервые в нашей послевоенной истории число смертей превысило число рождений. Толки о том, что России грозит демографическая катастрофа — получили подтверждение…Владея несколькими математическими операциями можно с легкостью подсчитать, когда депопуляция окончательно уничтожит российский народ.
В десятке крупнейших по числу жителей государств (Индия, Китай, США, Бразилия, Япония и др.) наша страна имеет самую низкую плотность населения: менее 9 человек на 1 кв. км. ( втрое ниже, чем в США , в 17 раз ниже, чем в Европейском союзе и почти в 15 раз ниже, чем в Китае). А значит резкое падение рождаемости создает нам реальные экономические, геополитические и даже политические трудности уже сегодня, не говоря о мрачном будущем, которое предрекают цифры.
А демографы говорят, что 1994 год вообще ни при чем , что все еще началось двадцать пять лет назад, когда режим расширенного воспроизводства наложился на режим суженого воспроизводства. Поясняю для непосвященных. Наука демография учит нас, что критическая точка между расширенным и суженым производством — это когда на каждую семью приходится два с небольшим ребенка: тогда в следующем поколении место матери может занять одна дочь. Эту точку, как утверждают демографы, мы давно прошли. Но неизбежная в таких обстоятельствах убыль населения началась позже. При расширенном воспроизводстве выше доля молодых людей, при суженом преобладают люди старших возрастов. Но такое преобладание наступает не сразу после того, когда критическая точка уже пройдена.
Парадоксально, но факт: перейдя на режим суженого воспроизводства населения, мы приблизились ко многим развитым странам запада. Рождаемость в Германии, Италии, Испании сегодня ниже, чем в России. Зато постоянно растет население «третьего мира». Хотя, казалось бы, должно быть наоборот: почему не рожать в богатой стране и зачем плодить нищих в бедной?
В бедных странах с традиционной
патриархальной, по преимуществу крестьянской культурой родители не очень то заботятся о будущем детей. Оно там известно заранее: если выживут, — продолжат дело отца и прокормят престарелых родителей. Многодетность как страховой полис на старость.
Урбанизация резко меняет образ жизни людей. От родителей требуются огромные усилия для того, чтобы дать ребенку образование, квалификацию, психологически подготовить его к взрослой жизни. Все это не располагает к многодетности, тем более, что риск потерять ребенка ничтожен, да и старость давно уже не полагается на одних только детей.
Однако не один еще народ Западной Европы не исчез с лица Земли. Балансирование на краю «вымирания» продолжается довольно долго, и вполне можно предположить, что существуют некие механизмы саморегуляции, оберегающие эти народы от исчезновения.
Есть и «рукотворные» способы сохранения европейской культуры. К примеру, ассимиляция иммигрантов. Если европейцев становится меньше, то возможность стать им предоставляется любому. Демографическая ситуация складывается из трех элементов: рождаемости , смертности и миграции. Катастрофически плохим демографы считают лишь один из них — смертность. Однако тут же оговариваются: по сравнению с современными западными странами. Вообще-то до революции у нас на тысячу родившихся умирало двести младенцев, а сейчас 18. Даже в восьмидесятые годы младенческая смертность была выше: на тысячу родившихся — 20 умерших.
И все же младенческая смертность у нас в три раза превышает среднеевропейскую. И этот разрыв увеличивается. То есть смертность у нас падала, продолжительность жизни росла вплоть до середины шестидесятых годов, потом началась стагнация и — то постепенное, то резкое сползание вниз.
Интересно, что именно тогда, когда «мы догоняли» Запад в падении рождаемости, у нас началось и падение продолжительности жизни. Всего за год российские мужчины потеряли три , а женщины около двух лет жизни. Иначе говоря, мы умудрились одновременно двигаться в двух противоположных направлениях: к западной цивилизации и от нее.
Это парадокс демографы объясняют так. За последние сто лет мир пережил две эпидемиологические революции. Первая состояла в том, что удалось поставить под контроль источники наиболее массовых и опасных заражений. Население прошло через обязательную вакцинацию. Источники воды подверглись санитарной обработке. Эти простые и относительно дешевые мероприятия сохранили невероятное количество жизней: нам даже трудно себе представить быт людей в «досанитарную » эпоху. В России после Отечественной войны смертность неуклонно снижалась, а продолжительность жизни — росла. С 1950 по середину 60-х годов младенческая смертность у нас сократилась с 88 до 25 на тысячу родившихся.
А на Западе началась новая эпидемиологическая революция. В иерархии общепринятых ценностей возросла ценность здоровья. Признак этих перемен — постоянно растущая доля национального продукта, направляемого на медицину и здравоохранение. Что касается России, то она осталась примерно на том же уровне, на каком западные страны находились в пятидесятые годы.
Демографы не могут объяснить взлет смертности в начале девяностых годов. Старая система здравоохранения начала разваливаться именно в эти годы, а новую создать пока не удалось. Вместе со всеми отраслями экономики в развале оказалась и фармацевтическая промышленность. В итоге этого в первую очередь пострадали старики и дети, то есть люди, в наибольшей степени зависящие от медицины. При этом катастрофически выросла смертность среди мужчин трудоспособного возраста. Этот феномен объяснить никто не может.
Все имеющиеся на сегодняшний день прогнозы изменений смертности в России весьма пессимистичны. Ожидаемая продолжительность жизни мужчин в ближайшие десятилетия составит 72-75 лет, женщин 78-81 год.
На международной научной конференции по демографии академик РАЕН Анатолий Вишневский прочел доклад «Демографическая ситуация в России: грозящая катастрофа или поворотный пункт?» Вывод доклада гласит: «Россия в обозримом будущем едва ли может рассчитывать на сохранение, а тем более увеличение своего демографического потенциала за счет естественного прироста. На новом этапе основным источником роста численности населения страны может быть только иммиграция«.