Фонд развития информационной политики провел очередной экспертный опрос, посвященный проблеме социальной активности современного российского гражданина. На наши вопросы ответили 38 экспертов. Мы получили множество интересных и ярких ответов, повтор и пересказ которых на самом деле будут неуместными. Главное, что все эти ответы были проникнуты личными впечатлениями региональных экспертов от той социальной жизни, которая типична сегодня для российской провинции. Ответы получились неоднозначными и очень противоречивыми, оценки социальной активности россиян разнятся, зачастую выглядят полярными, прямо противоположными.
Такой результат опроса неудивителен, поскольку социальная активность и пассивность могут проявляться в разных сферах, имея в каждой из них свою специфику. Нельзя сказать, что Россия спит, поскольку спать могут только сытые, а таковых в нашей стране не так много. Вернее говорить о том, в чем же состоят смысл и содержание социальной активности россиян.
Многое зависит от политической культуры, которая складывается веками и не может меняться даже со сменой одного поколения, не говоря уже о жалких с точки зрения истории годах и десятилетиях. На языке политологии российскую политическую культуру можно определить как культуру подданническую, или в других терминах – культуру наблюдателей. Для нее характерен достаточно большой интерес к политике и социальной жизни, но он сочетается с минимальным участием граждан к формированию этой политики, отсутствием постоянного и ярко выраженного интереса к политическому участию и в особенности к политическим изменениям. Такая политическая культура стала следствием многовекового процесса воспроизводства централизованной государственности, начиная с периода собирания земель. Процесса, при котором государственные интересы и связанные с ними идеи и идеалы были важнее интересов отдельной личности. При такой истории трудно ожидать, что россияне в своем большинстве готовы действовать «снизу», влиять на политику государства, менять власть сразу, как только она перестает удовлетворять их ожиданиям. Они предпочитают терпеть, ждать, адаптироваться и иногда высказывать свое мнение, если идет нарушение коренных жизненных интересов. Хотя нельзя не понимать, что с каждой новой революцией политически и социально активное меньшинство в России становится все больше.
Свою роль в сдерживании социальной активности традиционно играла репрессивная, карательная функция Российского государства. Императивы политического контроля и удержания власти давно уже определяют политику российской власти вне зависимости от способа ее формирования. Эти императивы стали следствием потребности в сохранении огромных пространств, их территориальной целостности, а также ведущих ролей в присвоении и последующем распределении национального богатства. Простой россиянин привык относиться к государственной власти со страхом и трепетом, и государственная машина во все века показывала ему, что он в этой части своих рассуждений совершенно прав. Увы, слишком велика цена власти в России и цена ее потери, чтобы позволять «населению» участвовать в ее отправлении.
Закономерно и то, что у властных элит нет интереса к созданию каналов общественной активности и системы «социальных лифтов», к более свободному рекрутированию элиты и тем более ее ротации. Концентрация власти – это более важный, доминирующий интерес. Она была в одной форме при монархии, в другой – при партийной гегемонии, в третьей – в нынешней суперпрезидентской республике. Любопытно, что периоды общественного подъема и неизбежной в этой связи борьбы, всяческой феодальной и иной раздробленности в России принято понимать как «плохое», смутное время, хотя именно тогда проявлялось и завоевывало себе место под солнцем все реальное разнообразие общественных интересов. Однако логика государствоцентризма и выросшего на ее основе российского патриотизма предлагает отдавать приоритет принципам объединения, единомыслия, единоначалия. Устойчивость развития понимается с явным пристрастием к «просвещенному» авторитаризму. Неудивительно, что при такой политической культуре реализация неизбежно накапливающихся политических требований получает революционный характер, это показал 1917 год и ставший реакцией на связанные с Октябрьской революцией разочарования 1991 год.
Россияне, безусловно, обладают всей необходимой социальной энергией. Вряд ли можно говорить о ее снижении или повышении, скорее нужно сказать о ее перераспределении из одной сферы в другую. Сегодня экономическая либерализация открыла каналы для применения социальной энергии, при всех различиях, когда одни решают в условиях рынка проблему выживания, а другие – преумножения миллиардных богатств. Нынешнее российское общество переориентировалось на ценности материального успеха, на борьбу за их достижение, которая притом стала личной проблемой, сугубо частной практикой отдельных индивидов.
И в то же время социальная энергия перераспределяется не в пользу политики, идет ее деполитизация. Главным уроком новой российской демократии оказалось то, что она носит отчетливо элитистский характер, когда демократия превращается в выбор новой правящей элиты. Но последняя действует именно как элита, она стремится удержать власть, подкупая народ или подавляя его политическую активность. В последние годы этот процесс стал особенно заметным, он только усилился со сменой президента, тем более заинтересованного в том, чтобы закрепить позиции своих приближенных всерьез и надолго. Можно сказать, что сейчас это уже – сознательный, стратегический выбор властной элиты, как путинской, так и адаптировавшихся к новым условиям ельцинских элит.
Отмена демократических реформ сочетается с продолжением реформ экономических, хотя и в несколько ином виде, чем это понималось в 1990-е гг. Тем не менее, реализуется слабая версия «пиночетовского» сценария, который хотели предписать России радикальные «либералы»-экономисты 1990-х гг. Этот сценарий хорош тем, что отчужденное от политики население будет занято самореализацией в экономической сфере. Очевидно, что у нынешних властей нет цели просвещать народ в области демократии и, например, вести Россию в Европу (собственные интересы элит в Европе – это другая тема). Их цель куда проще и прозаичнее – выполнять существующий минимум общественных требований и не предлагать обществу то, что им не востребовано. Более того – по возможности отменять то, что востребовано слабо, и как раз тут жертвой такой политики и оказалась демократия.
В качестве компенсации обществу предложено вырабатывать индивидуальные стратегии личного выживания/или благополучия. Тотальное воровство и коррупция позволены в этой системе, поскольку снимают часть социальной напряженности и в то же время дают возможность проводить «зачистки» нелояльного бизнеса. Созданное таким способом поле для общественной самореализации в ее легальных, полулегальных и нелегальных формах достаточно велико. Хотя здесь бюрократические интересы часто все портят, когда административный рэкет начинает превосходить разумные пределы и вести к открытому протесту в среде малого и среднего бизнеса.
Что касается политики, то российское общество испытывает понятное разочарование от низкой эффективности своих действий в этой сфере. И проблема не только в «коварстве» демократически избранной элиты. Для России по-прежнему характерная слабая социальная консолидация. Этому способствует социально-исторический фактор. Эгоистические интересы и социальная атомизация стали прямым следствием «демократической революции» 1991 г., которая оказалась реакцией на советское единообразие и стимулировала борьбу за личный социальный статус — без всякой «соборности». Свою роль играет и географический фактор: социальная деятельность в огромном российском пространстве имеет неизбежно локальный характер. В России сложно создать действительно общенациональную партию или движение, этому препятствуют коммуникационные разрывы. Возможно, лишь с развитием Интернета в России будет складываться информационное общество, и всемирная паутина станет способом консолидации низовых общественных движений, обмена информацией и опытом.
Нынешняя молодежь тоже является продуктом существующей ситуации. Она по определению отличается более высокой жизненной энергетикой. Но карьерные цели для нее тем более важны, поскольку речь идет о занятии социальных позиций, которые могут определить весь жизненный путь. Борьба за социальный статус не предполагает активное включение молодежи в политическую деятельность, поскольку последняя может только помешать карьере. Неудивительно, что революционных настроений в молодежной среде не так много, как это иногда представляют. Однако неудовлетворенность молодежи своим статусом будет расти, ведь рекрутирование не только политической, но и экономической элиты с каждым годом замедляется. Молодежи остаются ниши на нижних этажах социальной лестницы, но пока новое поколение не успело это осознать и продолжает «болеть» социальным оптимизмом. Когда и если в России сложится действительно «потерянное поколение», его политическая активность резко вырастет, причем может приобрести вполне революционный характер.
СМИ полностью соответствуют особенностям нынешней социально-политической ситуации, работая по формуле «меньше политики, больше рынка». Их рыночная функция предполагает адаптацию к массовому вкусу и усиление его массовости, бег по замкнутому кругу с примитивизацией содержания на каждом новом витке. Что касается просветительской функции, то такой цели практически нет, в особенности у государственных СМИ. Демонтаж социализма как раз сейчас, у нас на глазах вступает в новую стадию, связанную с отказом от ценностей всеобщего, доступного и бесплатного образования. Реформы в сфере образования предполагают элитарность высшего и деградацию среднего образования. Государство готово предоставлять лишь минимальный бесплатный набор образовательных услуг, который и будет вынуждена потреблять основная масса граждан, прежде всего в провинции. Поэтому разрыв между образованной и потому правящей элитой и малограмотным большинством будет только усиливаться. Соответственно и СМИ будут становиться все более «серыми», даже и не претендуя на просветительскую роль в отсутствие как платежеспособного спроса, так и государственного заказа.
Полноценная социальная активность гражданина может быть только двойной – социально-политической. И ясно, что нынешние тенденции ее развития в сторону деполитизации соответствуют интересам укрепляющихся властных элит. Обратная тенденция возникнет только сама, только через развитие гражданского общества. И рассуждая об этой категории, нужно избежать западнических мифов: гражданское общество существует сейчас, оно существовало и в советское время. Проблема в том, что оно не всегда влияет на политику государства, и ему, как правило, не дают на нее влиять. Поскольку социальные коммуникации в России работают слабо и медленно, гражданское общество функционирует в режиме накопления и выброса политической энергии. Сейчас, когда его опять загоняют в угол, оно приступает к подспудному накоплению, которое может продолжаться достаточно долго. Скорость дальнейших социальных процессов зависит от умения властной элиты понимать ситуацию и вовремя реагировать на сигналы снизу, а это уже – следствие как адекватности элиты, так и ее экономических возможностей. Судя по всему, мы все-таки вряд ли обречены на 70 лет государственно-бюрократического авторитарного капитализма, новые общественные требования проявятся быстрее.
Превращение россиянина в настоящего homo politicus не представляет собой столь большую проблему. Россияне прошли через советскую модернизацию и постсоветскую «революцию ожиданий», они кое-что понимают в основах общественной организации, своих прав и демократии. Им нужны прежде всего навыки, постепенно приходящее умение пользоваться демократическими институтами, а также выдержка, поскольку добиться своего сразу не удастся. Российское общество вместе с приходом «рыночного авторитаризма», вполне адекватного нынешнему социальному статус-кво, вступает в период «сосредоточивания», медленной выработки целей и ценностей, которые, вероятно, станут основой социально-политической активности в будущей России. А пока сильные мира сего будут со своих командных высот с удовольствием наблюдать за забавными «крысиными гонками».
____________________________________
© Туровский Ростислав Феликсович
Опубликовано на сайте Фонда информационной политики: www.frip.ru