Мало кто знает, что булгаковская муза, прообраз его знаменитой Маргариты, Елена Сергеевна Булгакова родилась и выросла в одном из самых красивых мест в Риге: на улице Виландес (тогда Феллинской), 1, в роскошном доме югенд-стиля, украшенном многочисленными изваяниями, с куполом над угловым фасадом и флюгером на верхушке. Знаменательно, что его стены, словно символ или пророчество, украшали рельефы головы дьявола.

В 1893-м году, в квартире №4 этого дома, где жил со своими четырьмя детьми и супругой податный инспектор Сергей Маркович Нюренберг, и появилась на свет будущая Маргарита.

Корни

Шмуль Янкель Нюрнберг (Сергей Маркович), отец Елены Сергеевны, был сыном мещанина Волынской губернии Мордхая-Лейба Нюренберга. В 22 года он принял христианство. При крещении в Рижской Евангелическо-лютеранской церкви Св. Якова получил имена Сергiус Петр Гейнрих. Крестины были чисто формальным актом: юноша учился в Дерптском университете и мечтал о благополучной карьере. Христианину в России ее было сделать легче, чем иудею.

Несколько лет Сергiус Нюренберг проработал учителем, а после венчания с Александрой Горской, дочерью рижского православного священника, перешел по настоянию жены в православие. 16 апреля 1891 года в метрической книге Рижской Свято-Троице-Задвинской церкви записано: «Учитель Дерптскаго городскаго училища Сергiй Марков Нюренберг, 26 лет, по собственному желанию, из лютеранства присоединен к Святой Православной Восточной Кафолической Церкви через Св. Миропомазание с прежним именем «Сергiй» и тогда же приобщен Св. Христовых Тайн».

Есть еще одна, немецкая, версия происхождения отца Елены Сергеевны. Вот что пишет об этом ее племянник Оттокар Нюрнберг: «Ее предок, не чуждый изящного, но также и с изрядной авантюрной жилкой, мастер золотых дел из Нюрнберга, как и многие другие ремесленники, переселился в конце ХVIII века на Юг России. Один из его потомков поселился в Житомире, где был юридическим консультантом для значительной части немецкой колонии. Там был рожден ее отец Вольдемар Нюрнберг. Родители его умерли в эпидемию, сироту взял на воспитание пастор немецкой лютеранской общины». Когда Вольдемар стал Сергеем, неизвестно. Но факты учебы, женитьбы, рождения детей в Дерпте и переезда в Ригу совпадают с первой версией. Оттокар утверждал, что ничего не слышал о еврейских корнях деда.

Любопытно, что и Елена Сергеевна на вопрос М. Чудаковой (одного из ведущих булгаковедов) о национальности отца неопределенно пожала плечами: «Не знаю». Сколь искренним был ответ, судить трудно. Исследователи, полагают, что она имела довольно точную картину своего родословия.

Согласно же новым архивным данным, отец Елены Сергеевны никогда не учился в университете Дерпта. Оба раза он крестился взрослым, но оставался в еврейской общине и после принятия христианства, поскольку был «евреем по быту, обиходу и самочувствию».

Под сенью рижских бульваров

В Риге Сергей Маркович был известным человеком. Чиновничья работа не помешала ему сотрудничать с российским журналом «Театр и искусство», газетами «Русь» и «Новое время». Данные издания публиковали его критические статьи о театре. Какое-то время он был секретарем редакции «Рижского Вестника», участвовал в создании 1-й русской платной библиотеки и «Русской ссудной сберкассы», был членом русского просветительского общества и слыл увлеченным театралом. В доме всегда было много артистов. Дети росли в творческой среде, сами ставили пьесы и играли в них. Такое воспитание было весьма привычным для многих интеллигентных семей того времени.

Старший сын, Александр, всегда был режиссером и претендовал на главные роли. Главные женские роли исполняла тщеславная Ольга, реже — Елена. Младший, Константин, к актерской работе не допускался. Ему доверяли только занавес.

Учиться Елену отдали в элитную Ломоносовскую гимназию. Особыми успехами она не блистала: «отличные» отметки имела только по Закону Божьему, истории и французскому языку. По остальным предметам — «хорошо». Позже, сверив свои аттестаты, они с Михаилом Булгаковым смеялись: по странному совпадению у него в аттестате тоже всего две пятерки: по тому же Закону Божьему и географии. Гимназию Люся Нюренберг не закончила, что не помешало ей не только владеть несколькими языками и переводить художественную литературу, в том числе вышедший в серии ЖЗЛ роман Андре Моруа «Жорж Санд», но и помогать Булгакову в работе над романом.

В доме Нюренбергов всегда заправляла энергичная и практичная Александра Александровна. Супруг ее стараниями полностью «русифицировался». В семье говорили только по-русски, посещали православную церковь, дружили с русскими семьями. Таким образом, семейство было дружным. Однако никогда, ни в одном письме или разговоре Елена Сергеевна не скажет ничего подобного булгаковскому: «Мама, светлая королева, где ты?»

Как-то, в разговоре с М. Чудаковой, вдова писателя рассказала, как в январе 1956 года приехала в Ригу к умирающей от воспаления легких матери. Больная была уже в бессознательном состоянии, но здоровое от природы сердце продолжало работать, продолжая мучительную агонию. И тогда она хладнокровно заставила медсестру ввести матери смертельную дозу морфия. То, как непринужденно и спокойно Елена Сергеевна рассказывала об этом, произвело на Чудакову ошеломляющее впечатление.

Московский период

Из Риги в Москву семейство переехало в 1915 году, «по месту работы отца». Поначалу Елена работала в отцовской домашней канцелярии, печатала его труды по налоговым вопросам. В декабре 1918-го года вышла замуж за Юрия Неелова. Скромный военный чиновник был сыном знаменитого трагика Мамонта Дальского. Через год молодой супруг получает должность адьютанта командующего 16-й армией Евгения Шиловского, потомка древнего княжеского рода, принявшего революцию.

Молодой, красивый военачальник Евгений Шиловский при первой же встрече влюбился в Елену, но благородство и честность не позволили ему ухаживать за женой подчиненного. Однако страсть оказалась непреодолимой, и через год, после оформления развода с Нееловым, они поженились. Разрешение на второй церковный брак давал сам патриарх Тихон. В те времена венчание в церкви еще не считалось мракобесием. Супругу свою Шиловский безумно любил. Об искренности ее чувств к мужу сказать что-либо трудно. Как-то она призналась своему племяннику, что разыгрывала «свою партию» и выиграла. В стремлении «устроить свою жизнь» ею всегда руководили расчет и огромная воля.

Встреча с Мастером

С Михаилом Булгаковым Елена Шиловская познакомились у друзей зимой 29-го года, на масленицу. Елена подружилась с второй женой писателя, Любовью Евгеньевной, и зачастила в дом Булгаковых. «У них было трудное материальное положение, — пишет она потом в дневнике. — Не говорю уже об ужасном душевном состоянии М.А. Все было запрещено… На работу не брали даже типографским рабочим».

«…Все мои литературные произведения погибли, а также и замыслы, — пишет в это время Булгаков брату, — я обречен на полную голодовку».

Тайный роман между Булгаковым и Шиловской возник очень быстро. Брак с Любовью Белозерской к тому времени исчерпал себя. Супруга все дни проводила в компании друзей, у нее наметился новый роман, и она не скрывала своего безразличия к мужу. Елена же, напротив, посвящала ему все свое время. Заподозрив неладное, Шиловский запретил ей встречаться с писателем. Они не виделись больше года. Но первая же встреча после разлуки стала роковой. Елена Сергеевна ушла от мужа. Развод был мучительным, так как Шиловский обожал жену и сыновей. Он был в таком отчаянии, что однажды едва не убил Булгакова. «Не будете же вы стрелять в безоружного? — тихо спросил писатель, стоя перед наставленным на него пистолетом. — Дуэль – пожалуйста». И Шиловский смирился.

Жизни Елены Сергеевны до разрыва с Шиловским многие могли бы позавидовать. Престижный дом, в котором жило все высшее руководство страны, в том числе Тухачевский, Уборевич, приемы, роскошная светская жизнь, вышколенная прислуга, любящий супруг и неистово любимые дети. Все это она бросает и уходит к нищему, неприкаянному и всеми хулимому писателю.

«Мы очень счастливы, — пишет в те дни Булгаков в Ригу родителям Елены. — Я бесконечно благодарен Люсе за то огромное счастье и радость жизни, которые она дала мне …»

Жизнь писателя с приходом любимой женщины, наконец, приняла привычный и упорядоченный характер. Всегда ухоженная, аккуратная Елена Сергеевна создала в доме уютную, спокойную атмосферу: вкусные, всегда красиво сервированные обеды и ужины (к чему Булгаков привык с детства), встречи с приятными ему людьми, дружеские беседы, когда не надо думать о каждом слове (а вдруг – донесут). Благодаря стараниям Елены Булгаковские приемы славились изысканностью кухни.

Но главное, писатель снова мог вернуться к работе над «Мастером ». Поскольку Елена Сергеевна всегда держала домработниц, она активно помогала мужу: писала под диктовку его новые сочинения, занялась менеджерской деятельностью. Последнее его особенно угнетало.

При недолгих разлуках Булгаков скучает и пишет по нескольку писем в день. В ответ она ежедневно шлет ему открытки и телеграммы.

А когда Мастер заболел, к обычным обязанностям жены прибавились новые. Доктор Булгаков, став пациентом, пишет: «Пройдет время, и над нашими терапевтами будут смеяться, как мы над мольеровскими врачами… К лучшему из врачей, Е.С. это не относится. Но она одна справиться не может».

Сестра Елены Сергеевны Ольга пишет в эти дни матери: «…она любит его так сильно, что это не похоже на обычное понятие любви между супругами, прожившими немало годов вместе».

Осведомители в доме Булгакова

У царившей в доме Булгакова семейной идиллии есть и другая сторона. За жизнью писателя непрестанно следило пристальное око Лубянки. В 1990-е годы в приложении к журналу «Служба безопасности» были обнародованы многие закрытые прежде документы. В их числе оперативные сводки и сообщения 1925 – 1936 гг. о Булгакове.

Но самую неожиданную информацию прислала Д. Тубельская, первая жена старшего сына Елены Сергеевны, после развода сохранившая с бывшей свекровью близкие отношения: «Сейчас произнесу крамольнейшую мысль, пришедшую мне в голову, — а не имела ли сама Елена Сергеевна особого задания? Вполне допускаю, что на первых порах она холодно принимала любовь М.А., выполняя некое задание, а затем искренне полюбила его сама и посвятила ему всю жизнь.

Возникает ряд бытовых деталей. Откуда такая роскошь в ее жизни? Ведь временами М.А. почти ничего не зарабатывал. Откуда дорогие огромные флаконы ГЭРЛЕН и ШАНЕЛЬ, когда их в Москве никто не видывал? Откуда шубы и прекрасная одежда, обувь от Барковского? Откуда возможность принимать многочисленных гостей…, посещать приемы в американском посольстве, принимать дома американцев, да и тех же осведомителей…, подписывать договора на издания за границей? Почему так активно взяла она в руки все дела М.А.?

Почему она так быстро покинула обеспеченный дом Шиловского, разделив сыновей, и последовала за крайне сомнительным будущим с Булгаковым? Думаю, что у нее была уверенность в незыблемости ее собственных доходов. И необходимость следовать некоему приказу. И, наконец, почему после смерти М.А. так резко, впервые в ее жизни, наступили финансовые трудности? Не потому ли…, что отпала необходимость в ее услугах?»

Немаловажно еще одно обстоятельство: именно Елена Сергеевна долго уговаривала Булгакова написать пьесу о Сталине и почти склонила его к этому. Кроме того, сам великий вождь, зная о взглядах писателя, его нескрываемом неприятии советского строя, должен был бы по своей обычной логике отправить его на расстрел без приговора. Но этой логике он не последовал. Более того, отвечал на многочисленные письма Булгакова, звонил ему, и даже по его просьбе миловал некоторых из осужденных. В чем же секрет? Может быть, и в самом деле, «вождь народов» признавал абсолютное величие Булгакова и хотел быть увековеченным мощным русским писателем ХХ века?

Существует еще одна догадка по поводу связи Елены Сергеевны со спецслужбами: донесения НКВД она составляла при участии, а иногда под диктовку мужа. Исследователи и по сей день гадают над их тончайшим психологическом расчетом, благодаря чему даже такой беспощадный человек, как Ягода наложил на них свою знаменитую резолюцию: «Надо дать ему работать».

Булгаков был карточным игроком, причем играл не в «подкидного» и не в преферанс, а в «винт». Это не столько карточная, сколько психологическая игра. Ход мыслей в донесениях Елены Сергеевны слишком рискованный, не женский, поэтому значительная часть исследователей полагает, что без участия Булгакова здесь не обошлось. Согласно этой «версии», получается, что Елена Сергеевна была двойным агентом: Лубянки и собственного мужа. Со стороны опального писателя было весьма логично иметь «своего агента влияния» в недрах спецслужб. Высший пилотаж для любой контрразведки! И если это так, то таким пилотажем Булгаков овладел неплохо. Но это все только догадки. Секретная папка Булгакова и по сей день под семью замками.

Эпилог

Когда состояние здоровья Булгакова стало критичным, и было ясно, что проживет он считанное количество дней, в его дом один за другим потянулись друзья: писатели, артисты, режиссеры. Пришел проститься и Александр Фадеев. После его ухода Михаилу Афанасьевичу как будто стало легче. Он лукаво улыбнулся и подмигнул жене: «Лена, мне показалось, он положил на тебя глаз. Когда умру, можешь завести с ним роман». Возмущению Елены Сергеевны не было предела: «У меня есть муж…, как ты можешь говорить…» «Так я же не предлагаю тебе сделать это сейчас»,- улыбнулся писатель. И, как всегда, оказался пророком. Спустя некоторое время после смерти мужа Елена Сергеевна на долгие годы стала подругой Фадеева. В 1941 году, при эвакуации из Москвы, Фадеев отдал ей и ее детям свое купе, а сам отправился позже самолетом.

Булгакова, как сотрудника МХАТа, похоронили на Новодевичьем кладбище, неподалеку от самого любимого им писателя Николая Гоголя. Однажды, придя на кладбище, Елена Сергеевна обнаружила, что с могилы Гоголя исчезли крест и надгробье из метеорита, а вместо них был воздвигнут памятник от правительства. Узнав, что надгробье отправили на кладбищенскую свалку, она попросила рабочих (за бутылку!) перенести кусок метеорита на могилу Булгакова. Так, одна голгофа объединила двух великих писателей России. Да и сама Елена Сергеевна обрела вечный покой, рядом с Мастером под тем же куском метеорита.
___________________
© Рябинина Алевтина