https://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2016/02/12/628931-eksporteri-revolyutsii

Совет народных комиссаров Персидской Советской республики / WikiMedia
 

Первая война цикла «Неизвестные войны Советского Союза» посвящена операции Каспийской флотилии и частей Красной армии в Персии в 1920-1921 гг. 

   Осенью 1919 г., после разгрома главных сил Белой армии на востоке России, председатель Реввоенсовета (РВС) Лев Троцкий, тогда второй человек в советском государстве, предложил развернуть революцию на Востоке и подорвать мощь капиталистических государств, прежде всего Англии. Вскоре, в январе 1920 г., командующий Туркестанским фронтом Михаил Фрунзе писал в РВС: “Предстоят большие расходы в связи с организацией революционных войск на территории Персии”, и попросил выделить средства и вооружение. Вести масштабные боевые действия против Ирана и расположенных в стране английских войск в Москве не хотели из-за продолжавшейся гражданской войны. Поэтому появилось предложение высадки небольшой группы войск, которая могла стать катализатором революции в Персии (так тогда назывался Иран).

    Формальной причиной высадки стало возвращение РСФСР кораблей и имущества белой Каспийской флотилии, находившихся в иранском порту Энзели на южном побережье Каспия. Однако намерения Кремля не ограничивались десантной операцией. Планирование операции по захвату Энзели началось еще в марте 1920 г., до занятия Азербайджана и его столицы Баку. Член Кавказского бюро ЦК РКП (б) Серго Орджоникидзе строил широкие планы и считал, что у Красной армии хватит сил, чтобы «взорвать весь персидский Азербайджан, провозгласить советскую власть, занимать города за городами и прогнать англичан» (Персидский фронт Мировой революции. Документы о советском вторжении в Гилян 1920-1921 гг. М.: Квадрига, 2009. С.12).

  Энзелийская операция задумывалась для создания плацдарма, с которого начнется победоносное шествие революции на Востоке. До ее начала командующий Каспийской флотилией Федор Раскольников встретился с лидером национально-освободительного движения Мирзой Кучук-ханом, а разведывательные отделы Туркестанского фронта и Каспийской флотилии направили в Энзели и приграничный город Ардебиль своих агентов.

Рештский плацдарм

    18 мая 1920 г. десант занял Энзели, англичане капитулировали на условии пропуска в Решт, советское государство получило несколько десятков боевых и вспомогательных кораблей, значительное количество орудий, пулеметов и другого военного имущества, а также несколько десятков тысяч пудов топлива. Вскоре после этого, как утверждала энциклопедия “Гражданская война и иностранная интервенция в СССР”, советские корабли вернулись в Баку. Однако в действительности часть флотилии осталась для поддержки высадившегося десанта. Как правило, на рейде постоянно дежурили один эсминец или вспомогательный крейсер, канонерка и плавучая зенитная батарея “Маня”.

    Персидское правительство не испытывало иллюзий насчет настоящих целей красного десанта. Сначала Тегеран запросил командующего экспедиционным отрядом Ивана Кожанова о целях высадки, а затем заявил протест Совнаркому. Москва делала вид, что не имеет к акции, «предпринятой лично Раскольниковым», ни малейшего отношения. Нарком иностранных дел Георгий Чичерин в переписке с британским правительством отрицал, что Кремль санкционировал акцию в Энзели.

     Под прикрытием советского десанта активизировал свои действия Кучук-хан. Кожанов сообщал: “23-го утром Кучук прибыл в Энзели. В результате беседы выяснилось, что он хочет начать революционное движение в Персии под советскими лозунгами, для чего считает необходимым образование советского правительства в Персии. Население Кучук-хана встречает восторженно. Все ждут переворота… Думаю, вряд ли удастся удержать революционное движение.”

    Кожанов, похоже, знал меньше старших товарищей, не намеревавшихся тормозить революционный процесс. К 1 июня на персидской территории находились около двух с половиной тысяч моряков и красноармейцев, около 40 пулеметов и 12 орудий. На встрече с Раскольниковым 27 мая Кучук-хан заявил, что хочет вести совместную борьбу с англичанами и шахом. Десантный отряд был для видимости расформирован, а его бойцы вступили 6 июня в Решт в качестве добровольцев. Была осуществлена и еще одна “операция прикрытия”: Кожанов и комиссар отряда Борис Абуков стали персидскими подданными.

      В конце мая новая власть почувствовала недостаток средств. Из Энзели телеграфировали: “Курс денег падает. Нужны туманы (иранская валюта. — «Ведомости»). Если их нет, пришлите сахар-рафинад, белой муки и 200 ящиков пива для продажи.”

Группа красных партизан
 

Красный шах персидскому падишаху

    Тем не менее руководство операцией было исполнено оптимизма. Штаб XI армии Кавказского фронта сообщал: «На доблестную ХI армию возлагается чрезвычайно важная и почетная задача — соорганизовать, вооружить, одеть, обуть и снарядить по своему образу и подобию столь же доблестную Рабоче-Крестьянскую Красную персидскую армию, обучить и воспитать ее в духе III Интернационала и предоставить ей уже своими силами… изгнав из своих пределов шаха, ханов и Антанту, раскрепостить пролетариат и наделить его по возможности землей и всеми благами свободного суверенного народа… Во исполнение сего в Баку при штабе ХI армии образуется управление по формированию персидской армии» (Павел Аптекарь. Неизвестная Советская республика, rkka.ru).

    Однако вскоре между Кучук-ханом и его окружением и членами иранской компартии, прибывшими в Энзели на советских кораблях и стремившимися форсировать в Персии революцию по российскому образцу, возникли трения. С самого начала лидер компартии Султан-задэ и его помощники, опиравшиеся на Персидскую Красную армию, видели в Кучуке в лучшем случае попутчика. Ситуация начала обостряться вскоре после отъезда Раскольникова, настаивавшего на постепенности и уважении к Кучуку. В начале июля Буду Мдивани заявил в Баку на конференции только что созданного Иранского бюро ЦК компартии Азербайджана: “Если Кучук не вырастет в крупную революционную фигуру, его придется убрать, и очень вероятно, что эта необходимость настанет очень скоро” (М. А. Персиц. Застенчивая интервенция. М.,1996).

    Вскоре правительство советской Персии начало конфискацию помещичьих земель и заявило о конфискации товаров, принадлежащих крупным и средним купцам. Чувствуя нарастание угрозы, Кучук-хан предпочел уйти 19 июля в лес под городом Фумен. Местные коммунисты немедленно обвинили соперника в переходе на сторону англичан и шаха. Кучук отправил личное послание Ленину. “Распространение коммунистической программы в настоящее время в Персии невозможно, ввиду того что лица, коим поручено распространение программы, не знают всех условий жизни народа и его желания… Население Решта, которое еще месяц назад было готово идти в огонь и в воду для достижения революции, теперь под влиянием разных толков решается на забастовки и почти готово протянуть руку контрреволюции.»

     Кучук-хан потребовал отозвать из Персии представителя ЦК Абукова и вернуть бывшего командующего десантным отрядом Кожанова, а также прекратить конфискации имущества и продовольствия. Письмо осталось без ответа, радикализация событий, слепое следование российским образцам революции продолжались.

     В ночь на 31 июля 1920 г. в Реште произошел переворот, оставшиеся в правительстве сторонники Кучук-хана были изгнаны, власть была передана левацкой группировке Эхсануллы. Организацию переворота себе приписывали прибывшие из России коммунисты и известный авантюрист, убийца немецкого посла графа Мирбаха Яков Блюмкин, занявший в советской Персии пост военкома штаба местной Красной армии.

     Незадолго до переворота немногочисленная (в общей сложности не более 5000 человек) Персидская Красная армия начала наступление в южном направлении — на Казвин и Тегеран, стремясь принести революцию на кончиках штыков и клинков. Первоначально операция развивалась успешно. Утром 31 июля Персидская Красная армия овладела укрепленным городом Менджиль. Командующий армией Каргалетели (принявший в Персии псевдоним Шапур) и военком штаба Блюмкин сообщали о разгроме врага: “Англичане отступают… Сообщая вам (Л. Д. Троцкому. — «Ведомости») как вождю Великой Российской Красной армии о наших победах, мы просим вас довести до ее сведения нашу уверенность, что, несмотря на различие и отдаленность фронтов Польского и Менджильского, мы ведем одну общую и великую успешную борьбу».

Группа красноармейцев Персидской Красной армии
 Однако уже через неделю в Москву и Баку полетели просьбы о помощи. 6 августа штаб Персидской Красной армии сообщил: “Имеется очень благоприятная обстановка для немедленного наступления на Тегеран. Но большие переходы и тяжелые бои под Менджилем окончательно истрепали армию… Настоятельно необходима присылка свежих русских боеспособных частей под видом добровольцев. Необходимо не менее 3000 русских, в противном случае все революционное движение в Персии обречено на неудачу” (Павел Аптекарь. Ук. соч.).

     15 августа Персидская Красная армия перешла в очередное наступление, ей удалось занять Куинский перевал, но в этот решающий момент персидские части разбежались или перешли к противнику, уничтожив командирский состав. РВС Персидской армии надеялся личным выездом на позиции и “крутыми мерами” остановить отход и закрепиться под Менджилем и требовал подкреплений. Прибывший из Баку полк был назван “совершенно необученным, сырым материалом”, а оставшиеся моряки “непригодными для боя”. 17 августа был оставлен Менджиль, еще через три дня при восстании местных жителей — столица красной Персии Решт.

Арьергардные бои

    Части, отошедшие из Решта, начали укреплять небольшую 12-верстную полосу вокруг Энзели, испуганный возможным крахом персидского похода Орджоникидзе отправил в Энзели недоукомплектованный 244-й стрелковый полк, который стабилизировал положение. Решт удалось вернуть уже 27 августа, однако 22 сентября он вновь оказался в руках противника.

      Против Персидской Красной армии действовала персидская казачья дивизия под командованием русского — полковника Старосельского. После второго оставления Решта в Персию был переброшен сформированный из русских красноармейцев и командиров “полк имени 26”, его и 244-го полка усилиями столица Персидской советской республики была возвращена ее Совнаркому, однако, как отмечалось в донесениях с фронта, в Красной армии отмечался недостаток обуви и обмундирования. В ходе октябрьского наступления 60 человек погибли или были ранены, 250 — заболели. Начались и проблемы иного порядка. Реввоенсовет Персидской армии сообщал: «Осталось всего 16 ящиков денег. Не хватает даже на выдачу жалования. Просим прислать на ноябрь 50 ящиков”. Становилось ясно, что имеющимися силами проблему не решить. Необходимы были новые подходы к решению проблемы.

    В марте 1921 г. был подписан договор между РСФСР и Персией о ненападении и сотрудничестве, который предусматривал раздел Каспийского моря и возможность ввода советских войск в случае проведения Тегераном недружественной антисоветской политики (что и случилось летом 1941 г.). Москва, в свою очередь, обязалась вывести части Красной армии из северной Персии.

   Необходимость мирного сосуществования победила романтическую идею мировой революции. У Кремля были слишком серьезные проблемы в самом центре России, чтобы заниматься далекой революцией. Стенания вождей Советской Персии о непризнании Московского договора и предательстве интересов пролетариата Востока не получили отклика из Москвы

    Вскоре после вывода частей Красной армии, в апреле — июле 1921 г., персидские революционеры затеяли междоусобную войну, воспользовавшись которой, шах восстановил власть над каспийским побережьем.

  

https://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2018/11/02/785448-gibridnuyu-voinu

Как Россия вела гибридную войну 100 лет назад 

Историк Павел Аптекарь об «ихтамнете» Персидской Красной армии

Павел Аптекарь, 2 ноября 2018

    Создание Персидской советской республики на территории иранской провинции Гилян, просуществовавшей с мая 1920 г. до осени 1921 г. за счет военно-экономической поддержки Советской России, было частью амбициозных и масштабных планов Москвы по развертыванию революционного движения на Востоке. События на севере Персии стали серьезным испытанием для советских дипломатов, которым приходилось сочетать негласную поддержку самопровозглашенной республики с публичным отрицанием помощи ей и попытками наладить отношения с Западом и официальным Тегераном.

   Идеи экспорта революции на Восток стали реальностью весной 1920 г., когда Красная армия заняла Северный Кавказ и Туркестан. Формальным предлогом для вторжения в Персию стало пребывание в порту Энзели на юге Каспия интернированной белой флотилии.

    Утром 18 мая советские эсминцы и канонерки обстреляли Энзели, транспортные суда высадили десантные отряды. Командующий флотилией Федор Раскольников сообщил в Реввоенсовет: захвачены 11 боевых и 9 вспомогательных кораблей, значительные запасы топлива и военного имущества, население встретило моряков с энтузиазмом. Сначала Раскольников заявил, что флотилия вскоре покинет персидские воды, но уже 21 мая он передал губернатору Гиляна заявление, что «ввиду <…> раздающихся со всех сторон просьб, чтобы мы остались и не отдавали на растерзание англичан, красный флот останется в Энзели даже после того, как все военное имущество будет вывезено

    На требование Тегерана прекратить вторжение нарком иностранных дел Георгий Чичерин ответил 23 мая: «О совершившихся в Энзели фактах Советское Правительство было поставлено в известность лишь после того, как означенная операция была доведена до конца <…> десанту предписано очистить персидскую территорию, как только минует военная надобность».

    Однако в действительности Кремль искал способ остаться в Персии, скрывая при этом свое присутствие. 25 мая политбюро распорядилось вывести флот и десантные отряды из Персии, передать Энзели и прилегающую территорию местным повстанцам и оказать помощь их вождю Кучук-хану вооружением, деньгами и добровольцами – их обязали перейти на службу к Кучук-хану, а оставшимся в персидских водах кораблям – поднять азербайджанский флаг. Этим маскировка интервенции не ограничилась.

   Первым командующим Персидской Красной армией, созданной в начале июня, стал командир десантных отрядов флотилии Иван Кожанов, членом РВС – комиссар десантников Батырбек Абуков. Замнаркома иностранных дел Лев Карахан в письме Реввоенсовету Кавказского фронта уточнял: «Строго следите, чтобы все шло под знаменем персидским <…> Мы должны быть совершенно в тени, вся помощь людская должна быть оказана в порядке добровольчества…» 8 июня политбюро ЦК РКП(б), чтобы скрыть прямое участие военных моряков в интервенции, разрешило Кожанову и Абукову принять персидское подданство. Двумя днями позже Раскольников доложил: «На персидской территории остались лишь добровольцы, не пожелавшие возвратиться в Россию». Из них сформировали два батальона Персидской Красной армии.

    На жалобу Тегерана на действия советских войск на севере Персии (к тому времени они заняли Решт – центр Гилянской провинции) и присутствие там комвойсками Казакова и его комиссара Обухова (так иранцы исказили фамилии Кожанова и Абукова) Чичерин ответил 20 июня: «Лица, якобы являющиеся одно командующим армией, а другое – политическим представителем России, в действительности не занимают ни этих, ни каких-либо иных официальных русских постов, и их качество и место пребывания нам неизвестны». Чичерин лукавил: в начале июня Кожанов просил направить в Гилян подкрепления живой силой, а также аэропланы, броневики и деньги. Их отсутствие затрудняло подготовку к наступлению на Тегеран и расчеты с «добровольцами». 21 июня Реввоенсовет Кавказского фронта признался председателю Реввоенсовета республики Льву Троцкому: «Широкого революционного движения в стране нет. Все зависит от того, насколько быстро сумеем подать помощь».

      Но наступление Персидской Красной армии в середине августа 1920 г. завершилось крахом из-за падения боеспособности «добровольцев» и слабой выучки других частей – местных и азербайджанских. Ей пришлось оставить Решт и закрепиться у Энзели. РВС армии требовал от РВС Кавказского фронта: «Отсутствие немедленной помощи вызовет немедленную ликвидацию всего дела в Персии. Телеграфируйте, когда прибудет пополнение». Вопрос об отправке подкреплений ставился на политбюро, которое отказалось выделить в Закаспий дополнительные силы. Красную Персию спасло самоуправство Григория Орджоникидзе, который вопреки запрету отправил на Каспий 244-й стрелковый полк 28-й дивизии: его прибытие позволило отстоять Энзели.

        В сентябре 1920 г. руководство РСФСР рассматривало Гилян не только как плацдарм для экспорта революции, но и как выгодный товар для политического торга с Тегераном и Западом, стремилось получить за отказ от интервенции максимальную выгоду. Карахан предлагал в начале сентября 1920 г. усилить группировку в Персии и снова наступать на Тегеран. Это, по его мнению, доказывало: «Мы ставим нашу агрессию на Востоке в прямую зависимость от политики Англии к нам: на удар отвечаем ударом». Однако Реввоенсовет отказался усилить второстепенный плацдарм, когда ключевые фронты, воевавшие против Польши и армии генерала Петра Врангеля, которым помогала Англия, нуждались в резервах.

Москва продолжала отрицать присутствие Красной армии в Персии, даже когда появились пленные: в конце сентября в районе Решта потерпел аварию советский аэроплан, его экипаж попал в плен.

     Карахан пытался убедить персидского посла в Москве, что военные, находящиеся в Гиляне, не российские, а азербайджанские. По его версии, «Азербайджанское Правительство вынуждено держать войска в районе Энзели и Решта в целях самообороны и недопущения к своим границам английских войск» и готово эвакуировать их сразу после вывода последних.

Похожую версию Москва предлагала и Лондону. В ответ на требование англичан о выводе войск из Гиляна Чичерин ответил: «Как только было покончено с остатками белогвардейских войск в Энзели, российские военные и морские силы эвакуировали персидскую территорию и с тех пор не вступали на нее».

    26 февраля 1921 г. РСФСР и Персия подписали мирный договор, подтверждавший взаимное уважение суверенитета и территориальной целостности, отказ от вмешательства во внутренние дела. Но и после этого боевые действия в Гиляне с участием Красной армии продолжались.

    5 апреля Чичерин телеграфировал Кавказскому бюро ЦК РКП(б): «Не допускайте ни в коем случае новой авантюры, ибо этим срывается вся наша восточная политика. Советское правительство Эхсануллы должно быть немедленно ликвидировано <…> В Энзели остается азербайджанская оккупационная власть до одновременного ухода из Персии англичан и азербайджанцев».

    Однако многие функционеры в Баку, опираясь на поддержку Коминтерна и надеясь на смену политического курса, саботировали требования Москвы о ликвидации правительства Советской Персии. Приказ о выводе частей Красной армии из Гиляна от 20 апреля вскоре отменили, в мае началось их переформирование в пограничную бригаду. Но и это не означало прекращения войны.

    1 июня командир бригады Николай Гикало телеграфировал, что Эхсанулла начал наступление на юг, и уточнил, что не может ему препятствовать. Как писал историк Владимир Генис в книге «Красная Персия», Гикало отправил к Эхсанулле 300 красноармейцев и взвод горной артиллерии и приказал не считать вступивших на службу к нему дезертирами.

   13 июля «Известия» написали про отпор «русских войск» персидским атакам. Это разрушило всю конспирацию: после такой утечки отрицать присутствие советских войск в Гиляне стало невозможно. Возмущенный Чичерин написал протест в политбюро: «[Из публикации] можно вывести, что мы продолжаем двигать <…> инсургентов против персидского правительства». После его разъяснений об угрозе прекращения торговли и возобновлении блокады Кремль строго распорядился вывести войска – это произошло осенью 1921 г. А Кавказское бюро ЦК получило в октябре указание «следить за тем, чтобы не было контрабандного провоза оружия и других военных предметов». Вывод войск обострил борьбу между группировками повстанцев, некоторые отряды перешли на сторону правительственных войск.

    Ироническая улыбка истории: персидские регулярные войска заняли Энзели 7 ноября. Гибридная война в Гиляне завершилась.