Pavel Matveev 

23 января 2018 

https://www.facebook.com/profile.phpid=100009229842225&hc_ref=

ARQbZpNvQg4YXSSZJYgpxnIYO1EiARTQhpKRx0J3EOtfz9xb29z6NLSF9tlPyfw5YPc&fref=nf

 

(23 января 1938, Барабинск — 8 декабря 1986, Чистопольская тюрьма КГБ СССР)

 Анатолий Марченко прожил 48 лет, 10 месяцев и 16 дней.

     Пятнадцать с лишним из них он провёл в советских тюрьмах и концлагерях, ещё пять — в ссылке в Восточной Сибири. После выхода из концлагеря по завершении первого политического срока в октябре 1966 года и до последнего, шестого по счёту ареста в марте 1981-го — на свободе без ментовского и гэбистского «надзора» он находился чуть больше года — ровно до тех пор, пока не написал и не запустил в Самиздат свою первую книгу — «Мои показания».
       В предисловии к ней он писал:

    «Когда я сидел во Владимирской тюрьме, меня не раз охватывало отчаяние. Голод, болезнь и, главное, бессилие, невозможность бороться со злом доводили до того, что я готов был кинуться на своих тюремщиков с единственной целью — погибнуть. Или другим способом покончить с собой. Или искалечить себя, как делали другие у меня на глазах.
    Меня останавливало одно, одно давало мне силы жить в этом кошмаре — надежда, что я выйду и расскажу всем о том, что видел и пережил. Я дал себе слово ради этой цели вынести и вытерпеть всё. Я обещал это своим товарищам, которые ещё на годы оставались за решёткой, за колючей проволокой.
    Я думал о том, как выполнить эту задачу. Мне казалось, что в нашей стране, в условиях жестокой цензуры и контроля КГБ за каждым сказанным словом это невозможно. Да и бесцельно: до того все задавлены страхом и порабощены тяжким бытом, что никто и не хочет знать правду. Поэтому, считал я, мне придется бежать за границу, чтобы оставить свое свидетельство хотя бы как документ, как материал для истории
».

    Анатолию Марченко удалось выполнить поставленную перед собой в большевистских застенках задачу. Его книга, получившая широкое распространение в Самиздате и опубликованная по-русски и в переводах за пределами Большой Зоны (как называли советские политзаключённые «первое в мире пролетарское государство»), стала первым достоверным свидетельством о существовании системы концентрационных лагерей и тюрем для политзаключённых в постсталинском Советском Союзе.

    За это тоталитарный режим расправился с Марченко с неимоверной жестокостью. 4 августа 1986 года, отбывая очередной многолетний тюремно-лагерный срок по обвинению в «антисоветской агитации и пропаганде», Анатолий Марченко объявил бессрочную голодовку с требованием немедленного освобождения всех советских политзаключённых — без принуждения их подавать так называемые «помиловки» (прошения о помиловании с отказом от продолжения «враждебной социализму деятельности»).

    Продолжавшаяся в течение 117 суток голодовка привела к полному истощению физических сил организма Марченко. Советский режим на выдвинутые им требования не реагировал, делая вид, что его это не касается. Одновременно лубянские эмиссары, приезжавшие в Чистопольскую тюрьму, настойчиво уговаривали Марченко согласиться на эмиграцию «по еврейской тропе» — то есть по фальшивому израильскому вызову. Такое же психологическое давление оказывалось и на его жену Ларису Богораз. Понимая, что вопрос стоит не только о его собственной жизни, но и о жизни жены и сына, в конце ноября 1986 года Анатолий Марченко согласился прекратить голодовку. Через десять дней тюремное начальство сообщило Ларисе Богораз о смерти её мужа. Что стало причиной трагической развязки — с полной точностью не установлено до сих пор.

     Волна возмущения и негодования, поднявшаяся в странах свободного мира после известия о гибели Анатолия Марченко в советской тюрьме, была столь мощной, что накрыла коммунистическую мафию со всеми её рубиновыми сатанинскими пентаграммами на кремлёвских башнях. Стремясь хоть как-то компенсировать политический ущерб в глазах руководителей стран Запада, с которыми он надеялся наконец полностью нормализовать отношения и завершить «холодную войну», генсек ЦК КПСС Михаил Горбачёв принял решение о переходе от слов к делу. И, не отказываясь от привычной ему пустопорожней болтовни, начал осуществлять свои куцые политические реформы. 

    Первым шагом на этом пути стал его телефонный звонок в Нижний Новгород, где вот уже почти семь лет находился в ссылке академик Андрей Сахаров. Горбачёв объявил моральному лидеру советского диссидентского движения о том, что ссылка его окончена и он может вернуться в Москву и жить безо всяких ограничений и притеснений. В ответ Сахаров напомнил ему о гибели Марченко и в свою очередь потребовал выполнить выдвинутое им требование — немедленно освободить всех политических заключённых. Горбачёв пообещал предпринять «соответствующие шаги в этом направлении».

    Два месяца спустя начался Февральский отпуск — первая в послехрущёвском СССР массовая амнистия политических узников советского тоталитарного режима.

     Формально их освободил Михаил Горбачёв. Фактически — Анатолий Марченко. Ценой своей жизни.