Часть I. Ж Е Н Я.
Обыкновенная двухкомнатная квартира в типовом пятиэтажном доме. Обстановка производства шести¬десятых годов — полированный разнобой. В гостиной на опущенной крышке секретера пишущая машинка, стопки исписанной и белой бумаги и включенный чёрно-белый телевизор. Из телевизора слова о перестройке.
АЛЕКСАНДР. Перестройка — это лучше, чем ничего. Но как же воняет. По-моему, самые удивительные моменты жизни, это когда становятся понятными избитые истины. Однажды мне сделалось ясно, почему ученье свет, а не ученье тьма. И небо с овчинку видел. А в том, что тише едешь, дальше будешь, убеждался по меньшей мере сорок раз. Помню, взялись мы с Женей Котиком отопление частнику делать. Мне понадобилось ведро. Оно стояло во дворе под воротами, наполовину чем-то наполненное. Ковырнул палочкой. Как завоняло! Рыба трехмесячной давности, еще какая-то дрянь… Целый день в этой вони работали. Только то и утешало, что открылась ещё одна истина: дерьмо не трогай — вонять не будет…
Звонок. Александр идет в прихожую, оттуда радостные возгласы. В сопровождении Александра, приглаживая волнистую шевелюру, входит Женя. Останавливается перед секретером, смотрит в страничку, выползающую их пишущей машинки.
ЖЕНЯ /читает/. «Расталкивая нарядную толпу, через парк имени Горького двое молодых милиционеров вели пьяного мужичка. Один милиционер выкручивал мужичку правую руку по часовой стрелке, второй делал то же с левой, выкручивая её против часовой стрелки. Мужичок извивался, кричал: «Больно!» Однако едва ему ослаблял руки, тотчас начинал ругаться: «Падлы! Рожи поганые! За что ж вы мне кайф ломаете?’..» Всё пишешь… Что это будет?
АЛЕКСАНДР. Да всё то же. Плач. Литература в сущности есть плач и плач. «Илиада» — что, как не плач по героям, по разрушенной Трое? Знаменитое «Слово о полку Игореве», «Повести временных лет» — разве не плач? Только там топот копыт, звон стали, а у меня милицейские свистки, звон разбитых стекол…
ЖЕНЯ. Сколько тебя знаю, всегда ты что-нибудь выдумываешь. Ни от кого другого не услышишь.
АЛЕКСАНДР. Разве неправда? Новая литература то же самое. Возьми «Ан¬ну Каренину». Кроме того что красивая, ещё и умница, а досталась не кому надо. Или: «По ком звонит колокол». Одно название — крик. Впрочем /пристально смотрит на Женю/, ты меня извини. Сегодня тридцать первое декабря. Уж не с Новым ли годом т приехал меня поздравить?.. Жека! Золотой ты мой. Вот бы так всегда. /Смеется/. Но конечно же у тебя дело.
ЖЕНЯ /смущённо/. Почему же? Поздравляю тебя с наступающим!
АЛЕКСАНДР. /глаза его делаются печальными/. Не с чем меня поздравлять. Но тебя, между прочим, только что вспоминал. Сначала скажи мне: ты за рулем? Очень хочу с тобой выпить.
ЖЕНЯ. За рулем. Но это не имеет никакого значения, так как уже пил. О! /дышит Александру в лицо/ — и ещё пить буду.
АЛЕКСАНДР. Ууу.. Дело серьезное. Давай рассказывай!
ЖЕНЯ. Да чего рассказывать. Риту мою не знаешь?
АЛЕКСАНДР. А… Всё понятно. Развод?
ЖЕНЯ (поспешно). Теперь уже окончательно. Нет, в натуре, теперь всё…Алек, я к тебе по нужде. У меня там, в машине тряпки, видик, маг, кассеты… Пусть это полежит у тебя несколько дней, пока я найду комнату.
АЛЕКСАНДР. Ты ж дом построил!
ЖЕНЯ. Уже два месяца как двинул. Строил-то в долг. Думал, она свою завалюху продаст, а в новом жить будем. Не захотела.
АЛЕКСАНДР. Ладно. Но говорить потом будем. У тебя машина не запирается. Как бы там твои тряпки с видиком и магом не увели. Пойдем, заберем.
Уходят. Возвращаются в ворохом одежды на плечиках и большим картонном ящиком.
ЖЕНЯ. Это было час назад. Собрались в подвале райкоммунхоза. Надо ж в этом году расстаться так, чтоб и в следующем всё хорошо было. Заперли двери, все свои, ты знаешь кто — Валька Горбатый, Наташка, Людочка. Рюшечкин. Сидим, колдыряем по-тихому. И тут ломится моя Стерео.
АЛЕКСАНДР. Стерео?
ЖЕНЯ. Рита Стерео — так ее уже давно прозвали. Варежку раскрыла и давай поливать. На меня смотрят как на дурака. Кто такая. Мы тоже ругаться умеем… Вытащил её на улицу, в машину посадил, домой привёз. Уж дома при детях они все сказала. Ругается… Я при детях только за рулем, когда на дороге что не так, бывает, скажу одно слово, А она, если начала. то уж ей все равно, кто слушает. Собрал вещи и сказал, что все.
АЛЕКСАНДР (раскрывает раскладной стол, ставит на него трехлитровой баллон с виноградным вином, стаканы, закуску) Женя, не верю. Но когда-нибудь вы с ней все же расстанетесь.
ЖЕНЯ. А я говорю, все!.. Это ты сам вино делал? Ну-ка… О! Годится. За все хорошее.
Чокаются. Пьют.
АЛЕКСАНДР. А между прочим мы с тобой первый раз пьем… Эх. Женя, слишком ты весело живешь.
ЖЕНЯ. /страстно/. Почему ты так думаешь? Нет! Нет! Нет!
АЛЕКСАНДР. Хорошо. Пусть будет так. У меня запланировано в первых числах января приехать к вам обоим. Жена требует. Она в последнее время стала всякие надбавки получать, сколотила сумму и жаждет купить мебельную стенку. Поезжай, говорит, куда хочешь, а добудь.
ЖЕНЯ. Так это надо к Рите. Через ее подругу. Поезжай, она тебя уважает, Про меня вспоминать не надо.
АЛЕКСАНДР. Да?.. Давай повторим. Посмотри на свет. Как?
ЖЕНЯ. Отличное. Чистый рубин! Сахару добавлял?
АЛЕКСАНДР. Немного.
ЖЕНЯ. Отличное… /Оглядывает комнату/. Значит, вот так целыми
днями сидишь и стучишь на машинке?
АЛЕКСАНДР. Да. Временами сам с собой разговариваю. Иногда даже весело. Литература, Женя, не только плач, но и смех.
ЖЕНЯ. И грех.
АЛЕКСАНДР. К грех, и все-все…
ЖЕНЯ./радостно/. Вот теперь я согласен! А то плач. Вроде, думаю,
умный, спорить нельзя, а чего-то не хватает.
АЛЕКСАНДР. А ты в делах, в делах. Своими руками, слышал, уже не работаешь.
ЖЕНЯ. Некогда. Кооперативчик имею. Ширма, конечно. Все, Александр,
как было, так и осталось. Но возможностей для тех, у кого голова на
плечах хорошая, появилось больше. Раньше кроме воровства ни чего нельзя было. Сейчас мы на полулегальном положении.
АЛЕКСАНДР. Словом, жертв будет еще очень и очень много.
ЖЕНЯ./пожимает плечами/. Об этом не думаю.
АЛЕКСАНДР /невесело усмехается) Одну жертву могу назвать. Моя жена
сейчас в больнице.
ЖЕНЯ./вздрагивает/. Да ты что!
АЛЕКСАНДР. Нет, с ней все в порядке. Она и мать дежурят около тестя. Умирает. Крепкий был мужик. Но с тех пор, как пошел на пенсию, закатил себе праздничек: ни дня без рюмки. Так как перестройка и в стране сухой закон, наладил собственное производство самогона. Радовался. Нет худа без добра. Чхать я хотел на их перевоспитание… Самогон получался у него крепчайший. Когда приходилось с ним пить, обжигало так, что по утрам горло болело. Нельзя, говорю ему, такое крепкое зелье пить. Да старому разве докажешь. Уверен был, что лечится. Всё плохое внутри сжигает. И слёг. Врачи разрезали и тут же зашили. Метастазы уже в печень, желудок пошли, летальный исход неизбежен. Вот тебе жертва самых последних времён.
ЖЕНЯ. А профессорам показать?
АЛЕКСАНДР. Из него уже собственная печень кусками лезет.
ЖЕНЯ. Кошмар! Не дай бог. Надо цианистого калия достать. В случае чего — рраз!- и будьте здоровы, не поминайте лихом. Отрава сейчас тоже дефицит.
АЛЕКСАНДР. Так что, милый Жека, если нет серьёзных оснований, возвращайся к своей Рите и живи тихо-смирно.
ЖЕНЯ. Я разве против? Я стараюсь. Деньги — пожалуйста. Тряпки — сколько хочешь. Постельные дела тоже на уровне. Что могу, то могу. А она все равно ищет к чему придраться. Молчу – почему молчишь? Рот раскроешь — не то, что ей хочется слушать.
АЛЕКСАНДР. /пристально разглядывает Женю/. Я старше тебя на десять лет, и в твоем возрасте был примерно в таком же положения. И решился покончить. И уже много времени совершенно спокоен, живу при одной единственной и почему-то ничего другого не хочу.
ЖЕНЯ. Как это? Я себе ну в чем не отказываю. Ты просто обленился.
АЛЕКСАНДР. Моя жена лучше тех, которые попадаются. Не могу опускаться ниже достигнутого.
ЖЕНЯ (игриво). Тогда все в порядке! Если попадется лучше жены, тогда клюнешь. Я замолкаю.
АЛЕКСАНДР./смеется/. Ничего не понял. Ладно, давай выпьем…
Наливают.
АЛЕКСАНДР. Жека, мы по случаю несколько раз работали вместе, но знаю о тебе мало. Всё нам было некогда. Даже выпить некогда. Расскажи о себе.
ЖЕНЯ. А что. Сейчас пять, мне в компанию надо к восьми. Знаешь, к кому? К зампредседателя горисполкома.
АЛЕКСАНДР. Вот и расскажи, как дошел до жизни такой.
ЖЕНЯ. Сначала я был дурачком. На заводе за станком работал как обезьяна. Смотрю, вроде я самый быстрый, а получка подойдёт — мне меньше, другим больше. Ничего, но не могу понять, еще быстрей работаю, и опять другие получают больше меня. Сейчас груднички из детсадика знают, в чем было дело. А я тогда пидарастических романов о трудовых подвигах начитался, кавалером Золотой Звезды хотел стать. Но вечерам в клубы на танцы хожу — молодость, девчонки нужны. Как-то после танцев иду домой, вдруг слышу: «Женя, помоги!» Вижу, двое за руки тянут девчонку в подворотню. Подбегаю — тресть одного – а в драке я еще быстрей, чем на работе был. Тот упал, второй бежать. «Все в порядке», — говорю девчонке, которую вижу в первой раз. Потом смотрю, которого треснул, лежит и не подымается. «Эй, говорю, отбой. Подымися и топай отсюда!» Не шевелится. Нагнулся, а он мёртвый.
АЛЕКСАНДР. Да ты что! От кулака?
ЖЕНЯ. Выходит, от кулака. И подруга, смотрю, бежать настроилась. Здесь я — дурачок дурачком, а сработало, что свидетели нужны. Стой, говорю. Люди, которые за меня потом выступали, подошли. Но всё равно в большую жизнь загремел я на три года.
Александр садится к секретеру, задвигает машинку вглубь, берет лист бумаги, пишет. Тяжелея от своего рассказа, Женя наливает из баллона вино, пьет.
АЛЕКСАНДР. …дурачок дурачком… До чего же верно. И сколько же нас таких было.
ЖЕНЯ./не обращая на него внимания/. Освободился и прямом ходом к той подруге. Замужем? Нет. Так пойдем, посидим где-нибудъ. Криво улыбается, глаза в сторону: у меня друг. Не можешь, значит? Не могу… Эх ты, говорю, я тебя не знал и выручил, а ты меня знаешь и рот кривишь… Подобрала меня Рита. На пять лет старше, все знает, все умеет: профессиональная метла. А куда мне было деться? Нервы на взводе, от¬чаянье какое-то. Чувствовал, если хоть к какому-нибудь берегу не прибьюсь, вновь в барак на триста рыл унесёт. А Рита официантка в модном ресторане. Прихожу, сажусь за специально для мужей столик, бухаю, музыку слушаю, потом идем домой и до потери пульса жаримся. У неё домик, пацан маленький, за которым мать смотрит. В общем зажили. По ресторанам, по гос¬тям ходим. Первый год, правда, пришлось отваживать ее бывших. В двенадцать, а то и в два ночи стучат. И обязательно пьяны вдребезги. Но в конце концов они иссякли, слух, видно, прошел, что Рита остепенилась. Работал я сначала грузчиком на торговой базе, имел кое-что. Потом перешел в Горгаз слесарем по ремонту бытовых приборов. Рубли, трояки сшибал, однако скоро к лучшим людям вроде тебя, Алек, стал присматриваться…
АЛЕКСАНДР. Здесь можешь опустить. Давай про любовь.
ЖЕНЯ. Хорошо. Случился у меня радикулит. Разные средства пробовал, наконец, именно ты, Алек, помог мне с путевкой и поехал я впервые в жизни в санаторий от Риты гулять. В Кисловодск поехал. Ну, сначала не понравилось, вокруг старье всякое вонючее, некоторые в самом деле больные. Потом нашел даму. Ты сказал, что Анна Каренина: не только красивая, но и умница. Да, такие бывают. С этой моей неожиданной сделался совсем-совсем другим человеком. Ну, абсолютно, понимаешь. Никаких подозрений, никакой ревности, никакого ожидания, что тебя оборвут, обзовут придурком, сволочью. Рита ведь хабалка…
Гуляли по горкам вокруг Кисловодска, целовались, под конец она раскололась, Но не это было главное. Главное, что две недели жил без мата, блата. У нее дома муж, дочка, ни о каком продолжении даже не говорили. И вот в последний наш день моя Анна Каренина расклеилась и стала заклинать меня чтобы, когда вернусь домой, бросил Риту. Она не пропадет, а ты найди хорошую девушку, по себе пару, и женись по-настоящему. И когда я вернулся домой, то долго Риту видеть не мог я не ходил к ней. Вот какая моя любовь.
АЛЕКСАНДР./разочарованно/. И все? Очень уж общо. Деталей каких-нибудь подбрось.
ЖЕНЯ, А деталь получилась такая, что я тогда действительно чуть не женился на честной девчонке. /Наливает из баллона, пьёт, трясет головой/. Ах, не хочу! Алек, ну его. Давай я тебе лучше свой видик настрою.
АЛЕКСАНДР. Не надо. У тебя там сплошная пальба из всех видов огнестрельного оружия и трупы налево-направо валятся. И поломаться он может.
ЖЕНЯ. Порно есть.
АЛЕКСАНДР. Только порно мне сейчас нехватает. Тестюшка, чего доброго, в новогоднюю ночь преставится…
ЖЕНЯ Ах, да… Я забыл. Ну, хоть «Рембо» посмотри. За него еще недавно решётку могли дать.
Женя очень пъян, копается в шнурах, подключая видеомагнитофон к телевизору. Потом не находит нужную кассету.
ЖЕНЯ. Интересно, кто же взял? Странно… Тогда я другую не хуже поставлю.
Смотрят американский фильм. Выстрелы, топот копыт, визг автомобильных тормозов и шин, вопли умирающих и рев побеждающих…
АЛЕКСАНДР. До чего же на нас непохоже. Иная планета.
ЖЕНЯ. Да? А наше что?
АЛЕКСАНДР. А то, с чем ты пришел. С чем я сижу. /Берет в руки баллон. Он почти пуст. Очень удивлен/. Пусто! Когда мы успели? Но это не страшно, есть ещё…
ЖЕНЯ. Не надо. Я поехал.
АЛЕКСАНДР. Так рано? Поспал бы. Будильник можно поставить. Местами на дворе гололед, тебе надо прийти в себя.
ЖЕНЯ. Ничего не будет! /Уходит в прихожую, возвращается в распахнутом пальто, достает из внутреннего кармана сравнительно небольшой бумажный сверток/. Алек, здесь пятнадцать тысяч, пусть полежат. Пересчитай.
АЛЕКСАНДР. От продажи осталось?
ЖЕНЯ. Ага.
АЛЕКСАНДР. За сколько ж ты его продал?
ЖЕНЯ. За пятьдесят.
АЛЕКСАНДР. С ума сойти! На такие деньги можно жить и жить. Я бы мог три года из-за стола не вставать. А куда ты дел остальные тридцать пять тысяч?
ЖЕНЯ. Долги роздал, Рита цапнула. Будешь эти считать?
АЛЕКСАНДР. Они твои — ты их и считай. Клади сюда в уголок, пусть лежат до востребования.
ЖЕНЯ. В таком случае я поехал. Запри за мной двери.
АЛЕКСАНДР. Прихлопни. Впрочем, закроюсь: могу нечаянно уснуть, а квартира полна сокровищ, которые к тому же не мои.
* * *
Новогоднее утро. Александр сидит перед телевизором и смотрит. На экране скачка, перестрелка. На столе баллон вина.
АЛЕКСАНДР. А ведь эти будто бы легкомысленные фильмы вовсе не безыдейные. Как и наши производственные. Только у нас от героя требуется, чтоб он не только лоб расшибить, но и жизнь погубить ради Государства и Партии мог, а у них наоборот. Смертельно обиженная личность ради своей семьи и собственного достоинства может вступить в борьбу с любым учреждением, судьей, законом. Здорово, конечно, однако у них идею заездили в полном смысле этого слова.
Входит Женя.
ЖЕНЯ. А ты почему не заперт?
АЛЕКСАНДР. На Новый год в Англии запирать двери не положено. Мне .нравится. И потом я жду известий… Но деньги твои целы. Выпьешь? Садись, вот гусь. Жена вчера показалась, посадила его в духовку и убежала. Я несколько передержал. Темноватый полу¬чился… Тесть мой на точке замерзания: ни туда, ни сюда. Давай выпьем за жизнь. Пусть каждая жизнь и сделает, и получит то, что заслуживает.
ЖЕНЯ. Ты можешь сказать, что я получу?
АЛЕКСАНДР. По делам своим. Только по делам своим.
ЖЕНЯ. Но что именно?
АЛЕКСАНДР. Да вот же ты получил за дом, построенный своими руками, пятьдесят тысяч. Я, например, не только пятьдесят, но и пятнадцать никогда не видел.
ЖЕНЯ /смеясь/. Так, посмотри.
АЛЕКСАНДР. Хамишь.
ЖЕНЯ. Извини. Я не подумал.
АЛЕКСАНДР. Ничего. Слушай, я сегодня проснулся, вспомнил твой рассказ о Женщине с большой буквы – ты как будто не всё сказал. Что было дальше?
ЖЕНЯ. Она улетела в свой город, потом я о ней ничего не слышал.
АЛЕКСАНДР. А последствия? Рита противной стала, не захотел видеть…
ЖЕНЯ. Это не совсем так. Скоро жалко стало…
АЛЕКСАНДР. И на том поиск идеала кончился? Смирился.
ЖЕНЯ. Вот и нет. Пошел на базар за картошкой. У нас, сам знаешь, торговаться положено. Остановился около девчонки с мешками. Спрашиваю, сколько стоит. Пятьдесят копеек, говорит. А по сорок? По сорок берите из этого мешка. Ладно, говорю, давай сорокакопеечную. И вдруг вижу, что она мне отдаёт по сорок ту, которая стоит пятьдесят. Та-та-та, думаю, что бы это значило. Внимательней на неё посмотрел и обрадовался: да она же хорошенькая, притом совсем молодая. Откуда картошка, спрашиваю. — Из Старо-Минской. — А если к вам туда приехать, дешевле будет? — По двадцать пять копеек будет. Адрес сказала. Записал. Отошёл я от неё метров на тридцать по проходу, полному людей, оглянулся, а она мне вслед смотрит. Это и вдохновило. У соседа «ИЖ» с люлькой, подговорил поехать. Приняли нас хорошо. Отоварились. Стал я после этого ездить к девчонке то на поезде, то автобусом. Чисто все. Впервые поцеловались месяца через три. Пожениться решили, как только сдаст она экзамены за десятый класс. А я ж с Ритой зарегистрирован.
АЛЕКСАНДР. Как? Ты мне когда-то объяснял, что расписался по нужде, после рождения дочки.
ЖЕНЯ. Нет. Гораздо раньше. Ей хотелось, а мне разве жалко?.. Так и так, говорю Рите, люблю другую, дай развод. И тут Рита как поднялась в полный рост. То ей ничего но стоило меня прогнать, а здесь почувствовала, что дело всерьез. Ничего, говорит, я тебе не дам. Хочешь не хочешь, а расстаться придётся, говорю. Посмотрим, отвечает. И никогда я не думал, что она меня выследит, не поленится ради этого за двести километров поехать. Да! Выследила, потом собрала своих бандурш во главе с директоршей ресторана, тоже бандуршей и проституткой, приехали они в степной городишко и устроили такой тарарам, какого там сроду не видели. Да, ходили по улицам, стучали в окна, вызывали людей и позорили мою девчонку и её родителей – Рита про них уже знала больше меня. Я конечно, про погром ничего не знал. Приезжаю, а мне от ворот поворот. Некоторое время встречались тайно. Рита вторично выследила и ещё раз приезжали они позорить. На том и кончилось. После второго погрома и девчонка от меня отказалась.
АЛЕКСАНДР. А тебе не приходило в голову, подражая героям твоих любимых американских фильмов, украсть бульдозер или тяжелой грузовик и въехать в их ресторан в самое разгульное время, часов в десять вечера?
ЖЕНЯ /очень удивлен/. Но они бы меня засадили лет на десять!
АЛЕКСАНДР. Но Рита же въехала.
ЖЕНЯ. Я так никогда не думал.
АЛЕКСАНДР. Не любил ты свою девчонку. Рита тебя любила больше. Хоть развелся тогда с ней?
ЖЕНЯ. А зачем? Долго не ходил. Потом, передают: беременная. Потом, что родила и девчонка вся в меня. Поехал посмотреть и остался. Пять лет жили душа в душу.
АЛЕКСАНДР. Этого следовало ожидать.
ЖЕНЯ /пьет, задумчиво жует гуся/. Я бы и сейчас не против так жить. Но совсем рехнулась баба. Все ей мало, мало… Когда-то она мною руководила. Так я ж ее перерос… Между прочим, сейчас мы с ней в разводе. Когда моя мать умирала, чтобы квартира не пропала, пришлось развестись с Ритой и прописаться по старому своему адресу. Потом, когда мамы не стало, Рита нашла покупательницу, но чтобы та получилась полноправной хозяйкой, пришлось вступить с ней в фиктивный брак. После этого развестись уже с Ритыной подругой, выписаться, и таким образом как бы великодушно оставить брошенной второй жене квартиру. Цирк бесплатный. В первый раз тогда вышло, что ни кола, ни двора у меня не стало. Рита-то на деньги за квартиру лапку наложила, а меня назад, на почве ревности, к себе не пустила. С подругой её, такой же официанткой, пришлось некоторое время вместе жить. Ну и… Всё! Всё! Второй раз из-за этой суки у меня ни кола ни двора. Мне бы только с пьянкой завязать, а ещё один дом я себе быстро наживу. Пошла она куда подальше.
АЛЕКСАНДР. Живи пока у меня. Жена в больнице, дочка у дяди с тётей, которые ей за вторых дедушку с бабушкой.
ЖЕНЯ (очень бодро). Нет! Жить есть где. Я за деньгами приехал. Возьму тысячу. Остальное и тряпки завтра.
* * *
Та же квартира. Александр сидит перед секретером. Входят Женя и Рита, сама себя сотворившая блондинка с нежными локонами. Оба смущенно улыбаются.
ЖЕНЯ. Отбой!
АЛЕКСАНДР. Вас понял. Пожалуйста.
РИТА. Алек, он сам. На дворе пятнадцать градусов мороза. Утром взглянула в окно, а машина стоит на дороге, он в ней пьяный спит. Околеть вполне мог. Что делать? Мобилизовала детей, кое-как втащили. в дом
АЛЕКСАНДР. Новогодний подарок.
РИТА. Да! Вот такое мое счастье. И ещё неизвестно, чем кончится. Это в нем хмель сидит, а выйдет, так и ангина, и желудок, и почки у него могут заболеть.
АЛЕКСАНДР. Кроме того, не исключены коклюш, свинка, менингит, простатит, коронарная недостаточностъ…
РИТА. А что здесь такого?. В Англии сейчас грипп такой, что две тысячи человек уже умерло. Всё может быть. Особенно если учесть осложнения.
ЖЕНЯ. Рита, у Алека к тебе дело есть. /Александру/. Говори, она может, это ее подруга.
РИТА. А, знаю. Жена твоя хочет мебельную стенку. А что именно?
АЛЕКСАНДР. Стенку.
РИТА. Как называется?
АЛЕКСАНДР. То ли «Мечта», то ли «Нежность»,..
РИТА. Таких не бывает. Может быть, «Воспоминание»?
АЛЕКСАНДР. Может быть… Да какая найдётся!
РИТА. Хорошо. Дня через три приезжай к нам.
Они забирают принадлежащие Жене вещи и деньги. Уходят. Но скоро Женя возвращается.
ЖЕНЯ. Ты ничего не понял?
АЛЕКСАНДР. А что я должен понять?
ЖЕНЯ. Про машину, будто на морозе у неё под забором спал — враньё. Она у меня документы выкрала и Соловки обещает. Она опять меня – ну все ж адреса мои знает! – в компании нашла, орала. Вытащил во двор. Ну чего тебе надо?.. Если, говорит, не вернёшься, а сначала не унизишься, не попросишь прощения, не поцелуешь следы моих ножек, то последние дни на свободе живёшь. А есть за что! (Уходит).
АЛЕКСАНДР (крутит головой). Через три дня я обязательно к ним пойду.
Часть II. Р И Т А
Окраина. Домик бил когда-то маленький, под двускатной крышей. Потом, по мере улучшения жизни, к дому со всех сторон пристраивали комнаты. Получилось уродливое, внешне и внутренне совершенно неудовлетворительное строение. Таких домов на окраине каждый второй. У Риты, впрочем, внутри всё в коврах, мебель последней модели.В лучшей комнате, можно сказать, ковровой, Рита встречает Александра.
РИТА. Кто к нам пришёл! Проходи, Алек, проходи…
АЛЕКСАНДР. Жени разве дома нет?
РИТА.Только что уехал. Он тебе нужен?
АЛЕКСАНДР. Да так… более-менее.
РИТА. Я тебе нужна. Садись. (Садятся на диван). Звонила своей подруге. У них, значит, так. Мебель идёт по нескольким спискам. Сначала инвалиды и участники ВОВ. Потом просто инвалиды, ветераны труда, всякие там с правительственными медальками, Потом народ. Ну а вне очереди всякое начальство и их знакомые с записками. Директорам магазинов и их работникам почти ничего не остаётся, к ним тоже очередь.
АЛЕКСАНДР. Ну и пропади оно пропадом. Я своей примерно так и объяснил. Ничего нам не надо.
РИТА. Нет, Алек, так нельзя. Что-нибудь придумаем. /Смотрит на него радостно, набирает в грудь воздуха/. Алек! Скажи, плохо разве у меня? Ну, посмотри. Ковры, мебель, цветы кругом…
АЛЕКСАНДР. Тепло, светло, чисто.
РИТА. Вот! А в том доме, который он построил, мне с первого и до последнего дня было плохо.
АЛЕКСАНДР. Почему? Мне дом очень понравился. Расположение комнат хорошее, и двор, и вид со двора…
РИТА. А качество! Женя от начала до конца сам лепил. В результате не успели вселиться — там сыпется, там валится, там дует. А когда ветер подымается – это вообще фильм ужасов: крыша грохочет, на чердаке стоны. Женя, говорю, мне здесь страшно. А зимой как будем жить?..
АЛЕКСАНДР. Дом был хороший. И почти все он делал сам, многое в пер¬вый раз. По-моему, это подвиг.
РИТА. Согласна! Пусть дом красивый, пусть со временем можно было сделать ремонт. Но в каком он месте! Это же трущоба. Справа овраг, слева овраг. Ни магазина, ни транспорта. Утром уехать на работу невозможно, автобусы проносятся битком набитые без остановки. Сюда вернулась — ожила. И Ирочка с Олекой ожили. Земля ровная, вокруг шум дорог, по которым трамваи, троллейбусы, автобусы катятся. Всё что хочешь!
АЛЕКСАНДР. Там у вас даже бассейн был.
РИТА. Но Ирочка из него не вылазила и ангину на целый месяц заработала, боялись, как бы не воспаление лёгких.. И потом, что это за бассейн, если из него воду приходилось вёдрами вычерпывать. Он отвод из водопроводной трубки сделал в овраг и тот сразу засорился…
АЛЕКСАНДР. Вид на реку красивый. Особенно утром хорошо – река, луга. А вечером корабли светятся, бакены. Смотришь и понимаешь, что жизнь – загадка.
РИТА. Ага, загадка. А комаров от реки знаешь сколько. И особенно вечером. Ему что. Он средством намажется и спит себе спокойно. А мне нельзя. Кожа портится, никакие кремы не помогают. Ирочке тоже нельзя, она девочка вполне оформившаяся — кому с кирзовой от средства рожей она понравится? Короче, дом он построил для себя. Комаров не боится, транспорт собственный… Поругались в девятьсот девяносто девятый раз, подогнала грузовичок и вернулась под родную крышу.
АЛЕКСАНДР. А здесь хоть и комары те же, и транспорт мчится без остановки. но все вокруг колхозное, но всё вокруг своё… Жалко.
РИТА. Представь себе. Там лето, жара, а у меня руки и ноги почему-то ледяные. Дома отошла. (Опять набирает в грудь побольше воздуха). Александр, ты человек опытный, хочу с тобой посоветоваться.
АЛЕКСАНДР. Стоп! А вы, случайно, не в ссоре опять?
РИТА. Да ну его… Так себе. Слушай же меня. Дом мой кирпичный. Фундамент, конечно, плохой, но если по углам подкопать, залить цементом, потом снять крышу и надстроить второй этаж — разве хуже того Жениного будет?
ААЛЕКСАНДР. Можно или рядом строить, или вокруг старого новую коробку на ноном фундаменте сложить, потом старый дом как бы извлечь из новой коробки и выбросить и заняться внутренними работами совершенно нового дома.
РИТА. А этот, значит, нельзя до ума донести? Ну скажи, совсем нельзя?
АЛЕКСАНДР. Это будет мартышкин труд. Полы в комнатах на разных уровнях, окна и потолки тоже. Представляю, что вверху за балки и стропила. Прежде чем строить свой дом, Женя учился на твоём. Ты пробовала его продать? Сколько давали?
РИТА. Двадцать тысяч.
ЖЕНЯ. Вот это было бы самое лучшее. Продать за двадцать, купить завалюху за десять, и на оставшиеся десять — работа только своими руками! — построить новый. Это самое лучшее.
РИТА. Я хочу сохранить этот.
А. Сохранять надо было в первоначальном виде. А так… Ты прямо как нынешние бюрократы.
РИТА /расстроено, но упрямо/. Никуда я отсюда но двинусь.
А. Ты просила совет. И ничего другого тебе никто не скажет. Разве какой дурак или подхалим. /Поднимается/. Ну, так что мне жене сказать?
РИТА /встрепенувшись/. Всё уже задействовано. Как только выяснится, дам знать через Женю, или Ирочку пришлю, или телеграмму. Ты в какую сторону? Ты меня в центр не подбросишь?
АЛЕКСАНДР. Куда хочешь.
* * *
По городским улицам петляет светло-серый ВАЗ 2101. В кабине Александр и Рита.
АЛЕКСАНДР. Рита, скажу тебе правду. Твой Женя очень незанудливый человек. Жить с ним можно.
РИТА. Алек, дорогой, а я о чем? Я о том же.
АЛЕКСАНДР. Привет! Сколько раз ты его выгоняла.
РИТА. Алек, я же когда-то была для него всё. Кормила, поила, воспитывала. Я тянула как ишак, я была мужик. Женя всегда в модных тряпках. Всё вкусненькое, о чём другие понятия не имеют, у нас на столе. Дни рождения мои, Ирочкины, Олежкины – это не обязательно, Женины – гостей полон дом. Он это принимает как должное. Вещи на нём затираются, занашиваются мгновенно, деньги в долг даёт бог знает кому, друзья у него каждый год новые. Женя, говорю, вот твоя жена, я то-есть, вот твоя дочка, вот твой сын. Мы тебя любим, ты у нас ухожен, не заводи не нужных друзей, прежде чем что-либо делать, советуйся со мной… А он одно и то же: да пошла ты на хер со своими советами!.. Ну что, мне собираться и уходить? Так я сейчас…
АЛЕКСАНДР. Это события последних дней?
РИТА. Да всю жизнь! Собаку принёс. Олежка говорит: а Рлэк? Куда Блэка? Он же все понимает! Ну Блек у нас, конечно, неудачник. Кобели на него громоздятся, на стадионе коровы за ним гоняются. Но он-то у нас вырос, Ирочка его чуть ли не слепого из бутылочки выкормила. Идите на хер со своим Блэком! Олежка до того огорчился, что заперся у себя в комнате и даже на подготовительные занятия в институт не пошёл. Олежка постарше, больше понимает и терпит, а Ирочка недавно сказала: мама, вы с папой хищники, если до весны не разведётесь, я повешусь. Женя, говорю, ты слышал, что нам дочка обещает?.. Так перестань баламутить — это он мне отвечает… Да от тебя же, Женя, все зависит… Что от меня? Во сколько ушел и пришёл? От кого сколько получил и кому сколько дал?.. А от кого же, говорю, зависит?
АЛЕКСАНДР /в сторону/. О, боже! Надо ж было тронуть. И при чём здесь Блэк? /Громко/. Рита, ты до сих пор не сказала, куда нам надо? Выгляни в окошко.
РИТА. Ой… стоп! Мы уже проехали. Я сначала хотела в 0РС…
Машина резко тормозит, разворачивается.
РИТА. Алек, нет, подожди, вон телефон, я сначала позвоню и дальше поедем.
Выходит из машины. Идет к трем обшарпанным, без стёкол телефонным кабинкам. Из кабинок женские голоса.
— Чьё производство? Чешское… Обувь у них почти как наша. И сколько просят? Ой, как дорого! Но бери. Что ж делать. В крайнем случае, за ту же цену всегда отдадим.
— На субботу-воскресенье ездили в горы. Ничего там нет! Самодельщина всякая. Свитера, платки, шапочки вязаные. Меховые шапки были, воротники овечьи. Старой бабушки журнал… Зря прокатились. Устали, а утром на работу.
РИТА. Валя, ты?.. Как дела? У тебя сейчас кто-нибудь есть? Да-да… Времена, говорю… О! У меня отлично. С Женей шестой день отношения шоколадные. В воскресенье дома сидел. В субботу к двум часам ездил, собрались с народом проводить, я с ним била, в машине ждала. Слушаться начал, а Ирочка сегодня утром говорит: мама, папа меня поцеловал, Ирочка, говорит, ты у меня совсем уже взрослая дочка. А я говорю, взрослая, положил бы ей тысячи три на книжку…
Возвращается к машине размягченная.
АЛЕКСАНДР. Куда теперь?
РИТА. А можно назад? То есть все так же вперед. Ну да, назад…
Машина несколько раз разворачивается, наконец, продолжает движение в направлении до первого разворота.
РИТА. Алек, ты не подумай плохого. Женя, конечно, хороший и очень способный. И руки хорошие. Ему бы только посмотреть — он тут же сам сделает. И голова. Он же два института закончил. Строителъный сам, а торговый вместе со мной. Он не только мне, но моей подруге дипломную работу сделал. Хороший Женя. Мягкий, добрый, люди к нему идут и идут. Женя, говорю, ты берись только за то, что можешь. Дороже и поменьше. Он вообще-то всё может. Но время откуда взять? Назначит срок и не выполнит, потому что лучшие друзья подводят. А люди ждут, звонок и рано утром звенит, и спать ложимся, звенит. Деньги не считает. В Минск поехал, брату алкоголику тысячу рублей занял. Здесь бабе одной Наташке триста рублей. А я ж её знаю, про эти деньги лучше забыть.
АЛЕКСАНДР. Рита, однажды в одном журнале меня удивила сказка-притча, написанная женщиной. У меня был лев, пишет женщина. Он был замечательный: покладистый, ласковый и так далее. Женщине с ним было очень хорошо. Но однажды женщина решила, что если льва поучить, он станет ещё лучше. И привела в дом дрессировщика. Льву это не понравилось, он рявкнул, дрессировщику пришлось делать ноги. Тогда женщина привела другого дрессировщика. И второго лев прогнал, а когда хозяйка ушла из дома, и сам бесследно исчез. Женщина пролила много слёз по своему льву, пыталась заводить вместо него иных зверей – собаку, кота, попугая, ворона. Однако даже все вместе не могли они заменить льва.
РИТА /не затруднившись ни на секунду/. А я как раз все это очень хорошо знаю. Не беспокойся, я умею себя вести прилично.
Несутся, пересекая город, в автомобильном грохочущем потоке светло-серые «жигули», Сквозь шум прорываются отдельные фразы: «Я мать его ребенка… Я хочу равенства… Я тоже могла бы всё бросить…» Город кончается группой девятиэтажных домов, возле одного из которых машина Александра останавливается. На первом этаже во всю длину витрины мебельного магазина. Рита надолго скрывается в магазине. Наконец, возвращается.
РИТА. Ну вот, порядок. Через неделю приедем сюда, заплатим, на следующий день они всё привезут.
АЛЕКСАНДР. Сколько сверх того?
РИТА. Ничего. Даже и не заикайся. Когда понадобится, повозишь по делам.
Вперёд!
АЛЕКСАНДР. Куда вперед. В лесопосадку?
РИТА (смотрит на Александра с несколько искусственным изумлением, затем хохочет, визжит, стонет тоже не совсем натурально). Алек, ты всерьёз?… Вот от кого не ожидала! Алек, как ты додумался. Но там снег, холодно.
«Жигули» разворачиваются, нервно, обгоняя всех подряд слева и справа мчатся с окраины в город. Всё время из машины хохот, вскрики…
* * *
Рита и Александр в остывающей машине перед Ритыным домом. Перед машиной проходит потёртая личность.
РИТА. Вовка пошёл. (Победно). Вчера Женя его расчитал. Ага, говорю, что я говорила!
АЛЕКСАНДР. Кто этот Вовка?
РИТА. Козёл. У меня в магазине грузчиком работал. Я его выгнала, а Женя добрый, Женя подобрал. Ну, там где чего копать. Или красить. На подхвате. Работает, пока денег нет. Как деньги — так все, без просыпу до последней копейки. У, дебил, сколько я с ним намучилась и как же он меня, в конце концов, подвел. Ладно, ему конец. У меня другие несчастья, Женя ж опять решил строиться! Алек, ты подставляешь: опять ря¬дом с той трущобой, только место поровней.
АЛЕКСАНДР. Помогает решать жилищную проблему. Разве плохо?
РИТА. Кому помогает?.. Дал под честное слово двенадцать тысяч, тот и «жигули» успел купить, довольный по городу катается. Документов на участок нет, даже неизвестно, за кем он числится. Женя, говорю, деньги надо забрать, стройку не начинать. Я же, говорю, людей насквозь вижу. Ко мне в магазин приходят устраиваться, мне одного взгляда достаточно: вы мне не нужны! Отдел кадров признался, что всех сначала ко мне посылает, как Рита Григорьевна посмотрит, так и будет.
АЛЕКСАНДР (подавленно). Рита…
РИТА /не дает ему сказать/. Но то все цветики, а слушай про ягодки. Мы опять чуть не развелись.
АЛЕКСАНДР. Господи! За что такое наказание?
РИТА /принимает, как сочувствие себе/. Это мне бог помог его разоблачить! Газовые водонагреватели и плиты сейчас большой дефицит. В прошлом году Женя ездил в Минск и Брест, неплохо отоварился и заработал, В этом лавочка там закрылась. Поеду, говорит Женя, в Волгоград, а то и на Урал. Я сейчас же к гадалке пошла, та карты кинула и вышло, что на Восток Жене нельзя. Ну тогда поеду на своей машине в Воронеж, говорит Женя. Я отпустила. За три дня пообещал смотаться. (Пауза). Думаешь, он был в том Воронеже?.. Он его в глаза не видел. Приехал через три дня весь какой-то бледный и то ли пьяный, то ли обкуренный. Но я конечно ужин с вином, постель белоснежную ароматную… А Женя ни то, ни сё. И здесь бог мне помог! Стала утром мыть его машину, полезла в бардачок, а там документы на дом по улице Портовой номер двести двадцатъ два, и подписаны документы девятым января, вторым днем Жениной командировки. Ах ты, сука! Кого ж ты лечишь?.. Пошла на ту Портовую, знакомые у меня, торгашки, повсюду. Порасспросила, кого надо. Зовут Люба, двадцать четыре года, пацан пяти годов, нигде не работает, рядом гараж — шофера кормят. Недавно у нее умерла мать. Женя на неё материн дом взялся переоформлять, а заодно и спать с ней. Всё узнала, стучу. Открывает потасканная, худая, чёрная…
АЛЕКСАНДР. Не сгущай. Женя не какой-нибудь.
РИТА. Да клянусь! На проститутку вокзальную позарился. А Вы кто такая, пищит. Его законная жена, от него у меня дети, и он должен, говорю, для детей работать, а не у каких-то терять время и средства. Вот, говорю, тебе твои документы. Вынимаю из сумки ее бумаги, рву и бросаю на землю. А не отстанешь от мужа, милицию пришлю, как тунеядка загремишъ из города… Ну, а потом прихожу домой и Женю пытать. Думаешь, он хотя бы извинился?.. Да пошла ты на хер! Ну что, мне собираться?..
АЛЕКСАНДР. Потолок! Могила! Прощай мама, прощай папа, прощай родная жена…
РИТА. Вот именно. Алек, я русская. Я очень многое могу вытерпеть. Но у меня есть глаза, уши. Когда я вижу, что мое терпение не ценят, что оно приносит вред не только мне, но и тому, кто им пользуется, я говорю: довольно!
АЛЕКСАНДР. Правильно.
РИТА. Я даже если очень зла, все-таки не хочу неприятностей. Упрашиваю тех, кто меня обижает, остановиться, одуматься.
АЛЕКСАНДР. Правильно.
РИТА. Нет, Алек, ну скажи, разве я не имею права на кого-то надежного. Я не могу примириться, что делаю все как положено, а со мной поступают так, будто это ничего не значит.
АЛЕКСАНДР. И когда терпение твоё кончается, ты ломишься напропалую, чтобы восстановить истину.
РИТА. Как хорошо ты меня понимаешь. Ты проницательный, ты видишь людей насквозь.
АЛЕКСАНДР. Ой-ой… Тебе не страшно со мной?
РИТА. Нет. Я сама точно такая.
АЛЕКСАНДР. Родство душ.
РИТА (очень доверительно). Я тоже стихи когда-то сочиняла.
АЛЕКСАНДР. …Я горько плачу, а тебе на боль мою глядеть смешно. Тебе, единому, и исцелить, и погубить меня дано.
РИТА (ещё более доверительно). У меня военный был. Я вообще-то военных терпеть не могу. Но этот мне нравился. При Жене два года встречались. Просил замуж за него выйти. Потом уехал и от одного только Жени скоро я совсем чокнусь.
АЛЕКСАНДР (протестно мычит)
РИТА. А в бога ты веришь?
АЛЕКСАНДР. Это очень непростое дело. Надо иметъ хоть какое-то религиозное воспитание.
РИТА. У меня тоже нет религиозного воспитания, но я верю. (Достает из сумочки иконку, потом красный пояс с древнерусскими письменами). Вот Серафима-заступница. А это святой пояс.
АЛЕКСАНДР. Тебе проще. Мне кажется, ты понятия не имеешь, какая глубокая вещь религия. Мы в нашем фантасмагорическом обществе — я в том числе — жаждем благ. То боролись за власть, ожидая от неё благ, теперь за права, опять-таки думая об одних благах. Религия – это что-то другое. До неё дойти надо.
РИТА /фыркает/. Почему это я понятия не имею? Я два года ходила в институт марксизма-ленинизма. (Сердится больше и больше). Они с Женей понятия имеют, а мне не положено…
АЛЕКСАНДР. Вот видишь. Точно знаю, что по отношению к неверующим церковь советует быть смиренными… Ладно, Рита, я что-то про тестя вспомнил, не окачурился ли он там. До свиданья?..
РИТА. До свиданья.
* * *
Квартира Александра. Он разговаривает по телефону:
— Счастье моё! Я пытался выполнить твоё поручение, и наверное оно выполнимо, но не могу, не хочу, не буду. Это для меня слишком сложно.
Внутренность православного храма. На коленях перед распятием Христа Рита.
РИТА. Господи, помоги мне, грешной. Я столько сил вложила в своего ненаглядного мужа Женю. Из каких только кильдимов я его не вытаскивала. Проститутки, водка… Причем, в открытую, никого не стесняясь. Боже, сделай так, чтоб это кончилось. Да, да, я тоже плохая, но не от хорошой жизни. Сделай так, чтобы Женя остепенился. Ведь можно жить нормально и очень хорошо. А если, о боже, нельзя так сделать, то помоги мне посадить Женю на самолёт до Владивостока, и пусть летит и чтоб никогда мне больше его не видеть, я женщина ещё не старая, ещё могу найти себе человека и наконец устроить свою жизнь. Господи, не отвергай меня, помоги мне…
___________________________________
© Афанасьев Олег Львович