«…Все движется любовью»

Латинское слово consort означает «ансамбль» и «согласие». Но начало, объединяющее участников ансамбля старинной музыки «Консорт Ренессанс», — это больше, чем согласие. Это любовь. К музыке, что естественно и о чем в ансамбле даже не принято говорить. И друг к другу, о чем говорить принято хотя бы для того, чтобы подразнить добропорядочных граждан, которых обычно шокирует информация о том, что костяк ансамбля составляют его руководитель, лютнист Андрей Яровов и его две жены. Что Любовь Яровова (клавесин, блокфлейты) суть бывшая, а Елена Дорофеева (вокал, блокфлейты) — настоящая жена. И что все они живут в полном согласии в одной квартире, а дети от первого и второго браков — пятилетний Данила и трехлетняя Юля — растут вместе и понятия не имеют о том, что в такой системе есть что-то необычное. Обо всем этом члены семейства рассказывают, с детским удовольствием наблюдая за реакцией обалдевшего собеседника. Впрочем, это не более чем традиционное развлечение, поскольку сами они считают совершенно естественным, что такая мелочь, как развод, не должна помешать хорошим отношениям и общему делу.

Чуть не написала «как водится между интеллигентными людьми», но вовремя вспомнила, как однажды при мне Андрей срезал некую малопочтенную личность из любителей поговорить о «русской идее» и «славянской душе». Личность задушевно обратилась к нему: «вы как интеллигентный человек должны понимать…» Разумеется, в подтексте стояло «мы как интеллигентные люди». Андрей среагировал сразу: «Кто дал вам право обзывать меня интеллигентом?»
Такой стиль общения с несимпатичными чужаками возведен в ансамбле в принцип. Надо сказать, что, существуя с конца восьмидесятых годов, «Консорт Ренессанс» сменил много составов (его организатором и первым руководителем была Татьяна Бакланова, живущая сейчас за границей). По неписаному закону даже музыкант-профессионал высокого класса не имеет шансов удержаться в ансамбле, если между ним и остальными не возникло взаимности. Легче выправить дефекты исполнения, чем дефекты мировоззрения, — так считает Яровов.

Кстати, виртуозная техника никогда не была для них самоцелью. Сначала главным было исследование малознакомых музыкальных эпох. Тогда Андрей вместе с Любой, несмотря на то, что у обоих за плечами была Коллегия старинной музыки при Московской консерватории (он учился по классу лютни, она — клавесина), колесили по стране и учились везде, где только можно. Имена Доуленда, Преториуса, Вайса, Фрескобальди в это время еще меньше говорили неспециалистам, чем теперь, но уже приходило понимание того, что история европейской музыки начиналась не с Баха, а гораздо раньше.
В доинтернетовскую эпоху добывать старинные ноты было исключительно сложно. Впрочем, у Яровова все получается очень просто. Просто познакомился с неким англичанином, который был так любезен, что снял копии в Оксфордской библиотеке и переслал в Ростов. Между прочим, некоторые манускрипты оказались востребованы впервые за историю библиотеки.

Поскольку английские источники оказались более доступными (в том числе из-за знания именно английского языка), естественно, что поначалу был крен в сторону музыки Англии. Сейчас расширяются и географические, и временные рамки: Франция, Италия, Германия, и не только средневековье и Ренессанс, но и барокко.
На первом плане — не учеба, но исполнение. Хотя это не совсем точно. Они не исполняют эту музыку — они в ней живут. Когда-то эти произведения были написаны не для концертных залов — это были бытовые песни и танцы; под них пили, разговаривали, танцевали, любили…
— Мы совсем не против, если то же самое делает публика на наших концертах, — говорит Андрей.- Мы и сами с удовольствием выпьем на концерте красного вина вместе с теми, кто пришел нас слушать, тем более под произведение на соответствующий текст. В сущности, другие просто делают это за кулисами. Как будто в этом есть что-нибудь дурное!

Подлинность исполняемой музыки — это соблюдение стиля исполнения плюс точность технологии изготовления инструментов. Если с первым условием могут быть сложности из-за отсутствия четких указаний, то второе соблюдается строго. Клавесин, лютня и около полусотни духовых инструментов не только изготовлены по точным чертежам, но и настроены в соответствии со старинными строями. Правда, чтобы услышать это, нужен достаточно изощренный слух. А вот чтобы оценить прелесть старинной музыки, исполняемой в костюмах и при свечах — так это делается перед началом спектакля «Гамлет» в театре юного зрителя, — не нужно быть особым знатоком, и многие приходят послушать, даже если у них нет билета на спектакль. Кстати, при составлении музыкальной канвы постановки стиль эпохи соблюдался точно — именно под такую музыку «Гамлета» могли сыграть в театре «Глобус».
Возможно, эта скрупулезность, вообще-то не очень свойственная людям искусства, идет от первоначальной профессии Андрея Яровова — по образованию он инженер-компьютерщик, и лютня в его жизни появилась закономерным, но слегка мистическим путем. По его словам, ее звучание он слышал внутренним слухом очень давно и, взяв инструмент в руки, лишь удостоверился в правильности своего представления.

— Мой учитель А.Суэтин говорил: «Старинная музыка — это развлечение для богатых», — так Андрей отвечает на смешные вопросы, много ли они зарабатывают своей музыкой. Кое-что зарабатывают, но тратят еще больше. Боюсь, что стать богатыми им не светит…
Но зато на мой вопрос, в какой стране и в какую эпоху он хотел бы жить (честно говоря, я считала, что ответ очевиден), Андрей ответил так:
— Если бы меня спросили об этом несколько лет назад — конечно, я бы сказал: в Англии, веке в шестнадцатом… А сейчас для меня это не имеет значения. Моя эпоха — внутри меня.
____________________________
© Колобова Анна