Довольно равнодушная прежде к ювелирным украшениям, вот уже год я слежу за работами двух мастеров. Это началось однажды, когда мой случайный взгляд выхватил из массы безделушек на витрине удивительное кольцо: пятнышко перламутра в причудливом росчерке серебряной вязи. Казалось, сам металл отливал перламутровым светом.

«Кто автор», — спросила я, — и нет ли у вас других его работ?»
«Вот, смотрите», — девушка протянула руку. Ее кольцо было совсем непохоже на первое с его абстрактным рисунком. Жемчуг, агат и серебро соединялись в русском мотиве. «А зовут его Михаил Репко».

Поиски новых работ Репко привели меня также нечаянно к ювелирным фантазиям Юрия Иванова.
За год я научилась почти безошибочно узнавать неповторимый почерк мастеров. Но все мои попытки увидеть их загадочно оказывались напрасными.
Из-за них я и пришла на Всероссийскую выставку «Во славу Фаберже» и оказалось, что мой путь туда был не случайным. Еще лет десять тому назад в нашей стране и в помине не было того, что я увидела. Ювелирное ремесло, соединившись с высоким искусством, вошло в повседневность — один из немногих положительных симптомов новой жизни, ее духовной свободы.

Михаил и Юрий оказались друзьями. Во многом несхожие, они как бы дополняли друг друга.
У Репко в семье никто к искусству не причастен. Случай привел его когда-то на фабрику сувениров. Отец Иванова — художник. Он и обучил сына технике живописи и рисования.
Репко в 1987 году окончил художественно-графический факультет Ростовского пединститута, преподавал школьникам в УПК. Гордится теми из них, кто под его влиянием поступил в художественное училище.

Иванов после окончания химфака РГУ пошел на завод. Работа на режимном предприятии оказалась несовместимой с голосом его внутренней творческой свободы. Он ушел в кооператив, где занимался гальванопластикой. Но поделки не удовлетворяли. Стал искать что-то более интересное.

Репко наибольшую свободу творчества ощущает в жестких границах, которые сам себе ставит. Одно время работал только с медью, затем соединил ее с эмалью, сейчас работает, в основном, с серебром и перламутром. Убежден, что и в одном материале можно найти безграничные возможности.
Иванов в отличие от Репко идет «вширь». «Мне бы надоело работать только с серебром и перламутром. Люблю камень и металл. Хочу попробовать кость и дерево».

Репко тяготеет к архитектурным формам, к конструктивизму. Некоторые работы буквально надо рассматривать с разных сторон. «Мне интересна витражная техника: цветовая решетка с четкими границами из металла».

Иванов начинал со стиля Модерн и растительных мотивов. Сейчас пришел к геометрическим формам отчасти под влиянием Репко. «Пока я только вживаюсь в различные стили», — говорит он. — «Выработать свой стиль крайне сложно. Не люблю быть одинаковым».
Многоликость Иванова привела к забавной ситуации. Меня почти убедили, что Ивановых несколько. Но при знакомстве оказалось, что это были разные ипостаси одного и того же Юрия Иванова.

— Как рождается замысел?
— Трудно сказать. Где-то что-то увидел, что-то почувствовал. Порою ведет сам процесс. Технология и материал подсказывают. Первоначальное иногда теряется. Может быть, становится лучше. Я иду от технологии к искусству. Миша, наоборот. Консультируемся друг у друга.

В работах «Закат» и «Осенний мотив» Юрий, безусловно, идет от материала, вернее от его поэтического восприятия. Багровый полукруг камня напомнил солнце, подвесил ажурные облака из металла — получилось колье. «Осенний мотив» — тоже от оранжевых камней. Но, конечно, все не так просто. Между «увидел» и «воплотил» порою огромная работа чувства, мысли и чутких рук. На то они и художники.

Репко нравятся религиозные сюжеты. Вот свеча. Тело ее из перламутра. Язык пламени — из металла. Серебряные храмы с решетчатыми окнами и перламутровыми куполами. Перламутр особый — с золотистыми и розоватыми отблесками.
— Не грех ли всуе использовать религиозную тематику?
— Думаю, нет. Храмы я сделал для уехавшей в Шотландию подруги. Как память о Родине.

Иванов религиозные сюжеты не приемлет.
— Я атеист по воспитанию. Не привлекают и национальные мотивы. Не понимаю, когда меня спрашивают: «Что-нибудь донское у тебя есть? Или сарматское?» Я хочу, чтобы мои работы были общечеловеческими. А как в них мое подсознание проявится — дело второе. Хочу сделать цикл «Времена года», зимнее «окно» из кварца. А еще — что-нибудь живописное в плакатно-стилизованном стиле. Я — за современное искусство».

Оба любят контрасты. Холодность серебра у Репко переходит в разноцветную игру перламутра. Ритм угловатых колючих линий и мелодия плавных певучих сливаются в гармонии. Ему нравится соединять прежде несоединимое. В руках истинного художника это всегда дает интересные результаты.
Иванов сейчас увлечен муассонитом. Он показал мне колье: на тонком серебряном обруче кусочек этого минерала в лаконичной оправе. Из черной глубины кристалла высвечивает зеленый и фиолетовый огонек.
— Почему муассонит? В нем тайна?
Он ответил по-своему:
— Контрастность у этого камня есть, острота. Он не сладкий, не мягкий. Не люблю зализанное и сладенькое. Люблю горы, грозу, прибой. Оба скромны. Больше говорят не о себе, а об успехах мэтра Е.А.Говорухина, супругов Чигриных, Ирины Дмитриевой и других коллег.

Оба требовательны к себе. Нередко переделывают уже законченную работу. «То, что мы делаем, — сказал Иванов, — это пока street-art. До большого искусства нам еще идти и идти.
Однако представительное жюри высоко оценило их работы. Ростовские мастера на конкурсе выставки заняли призовые места. Среди них Репко — второе, Иванов — третье.

————————————————

Работы Михаила Репко: 1 2 3 4 5

Работы Юрия Иванова: 1 2 3 4

____________________________
© Боровская Наталья Ивановна