Она произвела на меня впечатление сразу, с первой встречи. Евгения Всеволодовна — замечательная женщина, доброй души человек, известная тележурналистка и талантливая актриса. Говорить о ней можно очень долго и только хорошее. Не говорят здесь, на Дон-ТР, плохо о Евгении Всеволодовне Апариной. Я убедилась в этом, поговорив со многими людьми. Приведу несколько из высказываний.

Крымская Светлана Алексеевна, главный режиссер:
Этого человека я знаю давно, ее корни на ТВ достаточно глубоки, т.к. здесь работал ее папа, в качестве главного режиссера, затем ее мама — также в качестве главного режиссера, а потом пришла и она. Это серьезное продолжение их фамилии. Она очень эмоциональный человек, очень творческий, она может в чем то ошибаться, но если она ошибается, то только потому, что очень много ищет, ведь тот, кто не ищет — не ошибается. Но ошибок у нее гораздо меньше, чем находок. Она очень коммуникабельный, очень искренний и очень добрый человек. Доброта по отношению к людям — ее сила.

Суркова Любовь Александровна, гл. редактор Т/О «Коллаж»:
Она очень одаренный человек, талантливый, который отличается горячим сердцем. Она журналист-организатор, ей мало того, что видит она, ей надо, чтобы другие тоже это видели и включились в это действие. За 20 лет работы на ТВ я не помню случая, чтобы она наблюдала за процессом со стороны, она всегда оказывается не только втянутой в процесс, она его формирует. Темы, которые она затрагивает, оказываются темами завтрашнего дня. У нее есть особое провидение.

Ольга Чернышева, режиссер:
Помимо того, что она замечательный человек, красивая женщина, она энтузиаст, очень энергичный человек, очень открытый, очень душевный, очень радостный, очень теплый. Как профессионал, умеет работать с людьми. Она создала на ТВ народный общественный клуб. Она умеет расположить к себе людей и умеет раскрыть человека.

Роман Удовиченко, режиссер «Пломбира»:
Я могу сказать одно — это моя вторая мама, потому что приходом на ТВ я обязан именно ей. Попал я на ТВ в 10 лет, несмышленым мальчишкой. Она нашла меня в одной из школ Ростова-на-Дону и, посмотрев на меня как бы случайным взглядом, сказала, что «этот мальчишка создан работать на телевидении», затем пригласила меня на запись программы, причем сразу в прямой эфир. Так благодаря ней сложилась моя творческая жизнь. Это человек, который мне помогал, никогда не упрекал, и если я делал плохо, она не говорила об этом словами, но делала так, что я сам понимал это. И вообще всему, чему я научился на ТВ, я благодарен только ей. Она добрый человек, очень тонкий. В общем, повторю: она моя вторая мама, а о маме плохо не говорят.

Я попросила Е.В. ответить на несколько вопросов.

— Евгения Всеволодовна, я знаю, что вас, теперь известную журналистку, когда-то не приняли на факультет журналистики РГУ.

— Да, так оно и было. В 1967 году мы с подружкой вместе поступали на журфак, но на первом же экзамене получили двойки. Этим экзаменом было сочинение и среди предложенных тем была такая: «Ветер века в наши дует паруса». На эту тему мы написали огромное сочинение, но в нем было куча ошибок, были забыты не только запятые, но даже окончания слов, настолько мы были увлечены в тот момент самим текстом. Ну, мы, конечно, расстроились, а на следующий день, обе брюнетки, пошли и перекрасились в совершенно белый цвет, чтобы снять стресс. А мой папа тогда снимал в горах фильм «Лунный камень» о замечательной Вере Флеровой, которая во время Отечественной войны, когда нужен был металл, открыла молибден, камень-металл. И вот мы, с горя, вместе с подружкой потащились с этой сьемочной группой на старом автобусе в эти горы. Там мы лазали по этим горам, по этим кручам, и это было настолько интересно, такое боевое крещение: вот так, с бухты-барахты, с двойкой в кармане, с горящими глазами, с желтыми волосами, бросить все и поехать в это путешествие. Все вмиг перевернулось, перекрутилось в нашей жизни. Но все же, я думаю, что этот год мне пошел на пользу, тем более что ведь на следующий год я все равно поступила.

— Евгения Всеволодовна, расскажите про свои первые шаги на журналистском поприще.

— Я не знаю как сейчас, но раньше на предприятиях были многотиражки и стенгазеты, а еще был такой завод «Металлоштамп», где мы с подружкой проходили практику. Там были молодые ребята-инженеры, которые писали нам какие-то заметки. Им было интересно с нами, нам было интересно с ними. Потом был завод «Рубин», там была многотиражная газета, и там мы тоже проходили практику. И там тоже было очень интересно.

— Но вы все-таки предпочли телевидение, почему?

— Ну, возможно потому, что я все-таки из театральной семьи, такое желание было с детства. Сначала, как и многие, хотела стать актрисой, потом мне показалось, что у меня внешность не та, какие-то дефекты, хотя преподаватели из театрального говорили мне, что это неважно, потому что во всем есть свой шарм. А потом, спустя годы, когда пошли встречи с людьми, журналистские вечера, я вдруг поняла, что каждому человеку и нужна именно вот эта индивидуальность, потому что если бы все были голливудскими звездами с голливудскими улыбками, то, наверное, мужчинам было бы очень трудно. Точно так же и зрители, и читатели, и для каждого из нас найдутся поклонники.

— Расскажите про свою первую передачу.

— Вот уж думала никогда не забуду… Одна из самых первых передач у меня была про участницу Отечественной войны, которая дошла до Берлина, видела берлинский зоопарк, напуганный танковыми частями, вошедшими в город, и все-таки чарующий своей грацией, своей красотой. После войны Прасковья Захаровна работала в парке имени Октябрьской революции, где был бассейн с двумя плавающими лебедями. И эти два лебедя ей всегда напоминали тот военный зоопарк. А во время войны она получила такое ранение, что о чем бы ни говорила, даже о радостном, всегда плакала, и так она прожила всю жизнь. Нам было очень трудно записать ее для телевидения, т.к. на ее глазах все время были слезы, и она ничего не могла сказать. Поэтому мне пришлось много говорить за кадром, рассказывать о ней, о том, как она прошла войну, как вернулась, как в парке работает, а в кадре были фотографии ее юности, зрелых лет, кадры снятые в этом парке. Мы эту передачу делали, делали, по всякому складывали, а получалось странно: телевизионная передача, человек живой, прекрасный, умный и ничего не говорит. Поэтому работали над ней очень долго и все боялись, понравится она ей или нет. И вот прошла передача в эфир, проходит день, а она не звонит, а я все жду, и вдруг она приходит на следующий день, мы вместе смотрим какие-то кадры, а сели мы рядом с ней (я и режиссер Михаил Поляков) и следим за ее лицом. У нее в руках была такая старенькая клеенчатая сумочка и, когда мы вышли, она начала что-то из этой сумочки доставать. Копалась в ней, копалась и достает такой черный комочек и сует мне его в руку. «Я к невестке шла и несу ей закваску, но я ее вам оставлю, говорят, она у меня самая лучшая», — сказала и пошла, вся такая согнутая. Эта закваска у меня навсегда осталась в памяти, эта ее реакция, ее благодарность. Тогда я испытала радость.

— Евгения Всеволодовна, вы всегда были автором своих передач?

— Ну да, хотя раньше давали иногда задания, но все равно как-то всегда сам ищешь темы, проблемы, идеи. Если человек сам хочет, то я верю, он может быть хозяином собственной жизни.

— Говорят, недавно вы ездили в командировку?

— Да, это была очень интересная поездка. Американский фонд «Евразия» проводил такую конференцию, семинар, встречу для российских журналистов под названием » ФОРМА И ФУНКЦИЯ». Смысл в том, что если я хочу осуществить какую-то идею, я должна найти форму, чтобы достичь этого, достучаться до умов и сердец людей. За три месяца до этой встречи надо было заполнить статьи-анкеты. Это был своеобразный конкурс. Мы нашли эту форму — наши костры, наш остров. В анкете же надо было кратко об этом написать. Этот конкурс для меня и Анны Житеневой, редактора передачи «МАРТ «, венчался успехом, и мы были приглашены во Владимир. На этой конференций российские журналисты, представители общественных организаций говорили о том, как эти формы искать. Это было действительно интересно, и я лишний раз убедилась в том, что в конце нашего века надо активнее общаться с аудиторией, а не только вещать с экранов.

— Я знаю, что ваша самая необычная, самая интересная и самая проблемная передача — это ваши » костры «…

— Вначале наши костры » 36 и 6 » загорались каждую последнюю пятницу месяца в прямом эфире, т.е. мы выезжали в центр города, и шел прямой репортаж: мы приглашали людей к костру, объявляли тему. Приходили все, кому не лень и в силу этого это было настоящее народное телевече, каждый говорил , что хотел. С одной стороны, в этом был плюс, так как люди говорили что думали, а моя задача и задача Виктора Григоренко была в том, чтобы выкрутиться, если будет происходить что-то не то. Это было очень сложно, но мне кажется нам все-таки это удавалось. Другое дело, что это было растянуто во времени, а время то дорогое. Сейчас прямого костра нет, но он и сейчас выходит, записывается раз в месяц, монтируется. Да и еще, в данный момент, наши костры повернуты под другим углом: мы выезжаем в районы и встречаемся с разными людьми возле костров. Недавно мы ездили в Мартыновский район, слобода Большая Мартыновка. Нас туда пригласили наши коллеги. Мы приехали, разожгли костер в центре и начали говорить на тему » Моя малая родина «. Что это такое для человека и вообще, зачем поднимать престиж малой родины, может быть, надо говорить о Москве? Но нет, ребята и девчонки кричали: » Мы хотим, чтобы все знали, что мы мартыновцы! И мы рады жизни!» Да, людям надо давать возможность приходить и говорить на темы, которые их интересуют.

— У вас такие интересные и, главное, не похожие на другие передачи, есть ли у вас какие-нибудь награды, призы?

— Да, у нас целая куча призов, наград, грамот. Вот в 1990 году на первом Все-союзном Фестивале для детей и юношества мы получили первый приз за передачу «6 из 6″ с Оксаной Гаркавцевой. За эту же программу получили специальный приз зрительских симпатий и приз за индивидуальность творческой манеры и мастерской работы с детьми. В 1997 году на Фестивале региональных телекомпаний России — диплом » За вовлечение народа в телевизионное действо», в 1999 на Ростовском Балу прессы в день российской печати — диплом «За сотрудничество с печатными СМИ в деле объединения людей и процветание отечества «. А вот с одной наградой у нас связана целая история: однажды нам написала группа людей из Куйбышевского района о своем батюшке — молодом человеке с матушкой и с сыном-крошкой. Приезжайте, мол, посмотрите. И мы поехали, не делая специально никакой православной программы. Когда мы приехали, мы действительно были потрясены не то чтобы мудростью, а человечностью этого батюшки. С ним мы лазали на горы, оттуда смотрели на Миус-фронт, на реку-Миус и разговаривали о жизни, хотя совершенно не знали — ни я, ни оператор Алексей Еременко — как разговаривать с батюшкой. Мы сделали передачу о том, как она нам на душу легла. Приезжаем в Ростов. А тут вдруг говорят, что в Москве проводится Фестиваль за духовное просвещение отечества. И я еду на этот фестиваль, и там мы получаем грамоту из рук Патриарха всея Руси Алексия Второго в Даниловом монастыре, также нам вручили серебряную медаль Сергия Радонежского.

— Евгения Всеволодовна, расскажите самый смешной случай в вашей жизни, который запомнился больше всего.

— Смешных случаев полно, но вот один запомнился больше всех. Кстати, он также связан как с моей профессией , так и со мной как с мамой. Я же еще мама двух детей. Когда мой Вовка был в первом классе, я решила сходить в школу, а учился он у меня всегда плохо. Ну вот, думаю, приду, надо ж будет с ребятами поговорить, я ж все-таки редактор детской передачи, может, и сагитирую их, чтобы они были участниками моей программы. Ну почему бы и не пригласить, правильно ? Захожу я в класс, сидят все эти малыши, а я и говорю : » Здравствуйте !» И теряюсь, потому что мой Вовка сидит и смотрит на меня такими угрожающими глазами (он всегда не любил, когда я приходила и выступала как редактор, стеснялся он моей профессии по непонятным причинам ). Так вот, захожу и говорю: » Здравствуйте! Я Вовин папа !» ТИШИНА. » Боже мой! — думаю, — что ж это я говорю?» Это потому, что я растерялась. Другие-то классы — это классы, а это ведь класс моего сына, а он сидит и из угла смотрит на меня. И тогда я говорю: «Ребята, ну че вы, я же Вовина мама! » И тут они начинают потихоньку смеяться, и я в эту минуту подумала:» Какие же закомплексованные у нас дети — если тетя говорит,что она папа, то она папа.»

— Ну и последний вопрос, есть ли у вас какая-нибудь мечта?

— У нас в редакции у всех одна мечта, хотя кто-то от нее скоро возможно откажется, потому что она практически недостижимая. Эта мечта — построить город-солнце. И вот все-таки верится нам, хотя это называется романтикой, утопизмом…Человек на этой земле на минуту в историческом масштабе и он должен что-то успеть сделать, хоть капельку. Сейчас мы вместе с музеем Краеведения проводим акцию «Музею 21 века от меня». Музей — это предметы разных времен. Сейчас туда разные люди приносят вещи. Некоторые думают: «Ой, что там этот старый утюг, надо его выбросить.» А теперь он услышал и принес его нам, а ведь этот утюг его бабушка привезла с ярмарки в конце прошлого века. Целая история. У нас есть знаменитый ошейник. Принес нам его человек лет семидесяти. Была когда-то собака Лайка, а человеку этому было 5 лет и жил он в Сибири. Однажды провалился под лед и, если бы не Лайка, а еще точнее, если бы не этот ошейник, который был у нее на шее, то мальчик не выбрался бы из подо льда, он бы утонул. И когда он пришел домой мокрый весь, бабушка его высушила и сказала:» Веня, не выбрасывай этот ошейник, сохрани его на память, так как жив ты остался благодаря ему !» И люди несут нам разные предметы, не только дорогие, а самые простые, и каждый человек себя чувствует неповторимым, потому что только у него такая история.

А я подумала: наверное, все это и есть кусочек города-солнца.