Осенние цветы
В Таганроге ноябрь. Пронизывающий ветер летит над мокрой землёй. Скрипят облетевшие тополя. Раскачивают паутинами тёмных ветвей каштаны, акации, орехи и клёны. Кое-где трепещут бордовой листвой вишни, да мелко дрожат пожелтевшие ивы. Полощутся на дворовых беседках бурые листья винограда. Всё чаще серые лужи покрываются по ночам тонким льдом. Свинцовое небо затянуто тучами. Солнце мутным, бледным пятном встаёт над горизонтом. Затихают звуки. Засыпает природа. Брошенной в снег раскалённой монетой остывает мир. Блеклой чередой плывут похожие друг на друга сутки. Душа просит тепла и света, но во всём чувствуется неминуемое приближение зимы.
И среди этих унылых холодных дней вдруг возникает один безветренный и ясный. Кажется, вернулась золотая осень, засветилось, затеплилось всё вокруг, ожила родная природа и с удивительной добротой смотрит на всех, очнувшись от долгого сна.
В этот сказочный день мы с женой и маленьким сыном шагаем по улице. Нечто неопределённо-радостное мелькает во взглядах прохожих. Какая-то прозрачная лёгкая надежда повисла в воздухе.
Мы идём мимо рынка. У его входа возле стены, среди снующих и оживлённо галдящих людей, сидят женщины и торгуют цветами. Но не завёрнутые в блестящую фольгу, неестественные в это время года, тепличные растения в их корзинах и вёдрах, а самые простые садовые ромашки, хризантемы и георгины.
Покупаем букет больших розовых звёзд на тонких зелёных стеблях. Их душисто-горьковатый запах удивительно красиво гармонирует с настроением в природе. Есть в нём какая-то грустная прелесть, нечто печально-свободное, будто воспоминание о прошедшем лете, или об ушедшем счастье. Сами собой всплывают в сознании осенние события, картины и образы прошлых лет. Последняя жизненная искра природы горит в этих цветах. Что-то похожее на подарок перед расставанием, или на последнюю встречу с тем, кого любишь, когда можно обнять и успеть сказать, зная что следующий миг отнимет его у тебя. В этом всё их очарование. Вся щемящая красота. Всё обаяние осени.
Сыплется тонкой песочной струйкой время. Не остановишь его в этом мире. Остановить — значит перейти в другой. Проходит пора, когда дни тянулись как дни. Теперь как дни летят месяцы, а как недели проходят годы. Всё крепче в сознании отпечатываются ассоциации, всё больше находится аналогий, всё отчетливее видна связь между всем. То, что когда-то, будучи только что для себя открытым, вызывало неподдельный восторг и удивление, теперь кажется настолько очевидным, что нет никакого желания об этом и говорить. И теперь, расставаясь с кем-то надолго или получая издалека письмо и зная, что скоро не встретимся, я вспоминаю осенние цветы. Я вспоминаю тот самый букет розовых ромашек с листьями, похожими на листья дуба, их душисто-горьковатый запах и ощущение того неожиданно тёплого дня, когда мы втроём шли по осеннему городу…
Колея
Появившись в цехе раньше обычного Аркадий, казалось, не находил себе места. Он блуждал между стеллажей, то подходил к одному из рабочих, стоял возле него, иногда сцеживал несколько едких слов, то, как будто не найдя общей темы для разговора, шёл к другому. Невысокий худенький человек средних лет, он становился язвительным и ехидным, когда пить было нечего, весьма остроумным, если выпьет немного, и, наконец, похожим на дрова, когда напивался вволю. Серый рабочий халат висел на нём, доставая чуть ли не до пят, и всегда поддёргивался сунутыми в карманы руками, когда его обладатель шествовал по цеху. Неизвестно, сколько ещё длились бы его скитания, если б не пришёл один человек. Его звали Стёпа. Работал он в этом же цехе вахтёром. Весьма высокий и тонкий телом, приближаясь возрастом к сорока годам, он являл собой классический образец интеллигента, давно сдружившегося с «зелёным змеем». И хоть все его витиеватые словесные обороты и широкие жесты по-прежнему выказывали некогда почёрпнутый изрядный уровень культуры, но — толи уже какая-то неловкая угловатость движений, толи чуть заметная дрожь рук и суета перед принятием «любимого элексира», а может быть красноватые глаза, лёгкая небритость и вечный запах спирта — выдавали в нём вредное пристрастие.
— Привет, Аркашенька! — сказал Стёпа, протягивая руку.
— Привет, — уже без язвительности ответил тот, пожимая её.
— Может, сходим за пивом, а то после вчерашнего…, — Стёпа не договорил, зная, что приятель и так прекрасно его понял.
— Сходи, — ответил Аркаша, с лёгкой иронией глядя на него.
— Что всё время я, да я. И в понедельник, и во вторник, и сегодня опять мне идти? Почему?
— Ну, наверное, тебе проще, — с лукавой улыбкой сказал приятель.
— Нет! Сегодня один не пойду! Давай вместе. Иначе отыщу кого-нибудь другого, с кем можно «причащаться».
— Ищи! Только в нашем цехе никого на это не совратишь, а бегать по заводу в поисках единомышленников не станешь. — Аркаша чуть помолчал и добавил: — ладно! Пойдём вместе в ларёк, но только в следующий раз — идёшь ты.
Стёпа, обрадовавшись, радостно засуетился вокруг друга, и они побрели к выходу.
Вечером того же дня отмечали день рождения одного из работников. В огромном ангаре, являвшемся складом готовой продукции консервного завода, где и работали наши герои, в самом широком проходе выстроили один к одному несколько столов. Очень скоро их украсили закуска, в основном из хранящихся здесь же запасов, и, конечно, бутылки с самогоном и водкой. Люди стали рассаживаться — кто на стулья, кто на ящики, и Стёпа занял для Аркаши место рядом с собой. Но тот, появившись минут через десять, сел на другом краю.
— Иди ко мне! Я для тебя место держу! — крикнул Стёпа через весь стол.
— Я уже сел, — услышал он в ответ от приятеля.
В этот момент, держа в руке рюмку, поднялся начальник цеха, и поздравления, тосты, водка и смех рекой полились, утопая в перекрёстных разговорах.
Прошёл час.
— Он слушает джаз. Он хороший человек! — терзая себя кулаком по груди, доказывал кому-то Стёпа, — Тот, кто любит эту музыку, просто не может быть плохим.
Затем, он, отвернувшись от собеседника, глянул на другой край стола и с какой-то надеждой и грустью крикнул:
— Аркашенька, тебе вкусно?
— Всё нормально! — донеслось до него в ответ.
Кто-то громко включил магнитофон. Многие из сидящих за столом встали, чтобы потанцевать. Стёпа взял стоявшую рядом едва начатую бутылку самогона и подсел к другу.
— Аркашенька! Отведай эту великолепную вещь! Нектар! Настоящий небесный нектар! Просто чудо!
Тот медленно повернул на него остекленевшие глаза, потом перевёл их дальше, и молча встал, с явным намерением подойти к одной из танцующих дам.
— Зачем тебе женщины? Давай лучше ещё попьём! — умоляюще произнёс Стёпа.
Широко раскрыв помутневшие глаза, Аркаша посмотрел на него и передвинул свой стакан поближе к «нектару». Стёпа, оживлённо заёрзав, ухватил двумя руками бутылку и осторожно наполнил стакан её содержимым. Затем он повторил тоже самое с другим стаканом и сказав: «Чтоб у нас с тобой всё было хорошо!», до дна его выпил.
— Да! — подтвердил Аркаша и тоже выпил свой стакан.
— А теперь я рекомендую тебе закусить вот этим блюдом, — произнёс Стёпа, указывая в одну из тарелок. — Оно ещё ярче подчеркнёт вкус.
Аркаша кивнул головой, зачерпнул ложкой в предложенной ему тарелке, и вышел из-за стола. Сидевший напротив молодой парень — водитель электрокара — спросил у Стёпы что-то про музыку, и тот углубился в пространные объяснения. Когда же он, наконец, закончил свой долгий монолог, Аркаши нигде не было. Поискав его по всему цеху, Стёпа вернулся к столу. Выпив ещё стакан из так понравившейся ему бутылки, он начал неумело приставать к одной упаковщице. Кончилось тем, что его оттащили в сторону, а её пошёл провожать домой кто-то из рабочих.
Наутро Аркадий, как всегда, очень рано появился в цехе. Опять он маялся и неуместно язвил каждому встречному. Потом, заглянув в пустую приёмную начальника цеха, позвонил оттуда Стёпе домой и сказал, что после вчерашнего застолья осталась бутылка водки. «Выбегаю! Мчусь!» Только и услышал он в ответ. Положив трубку, Аркадий вышел из комнаты и столкнулся с проходившим мимо Андреем — рабочим из соседнего цеха.
— Привет! Как на счёт того, чтобы пропустить грамм по сто пятьдесят? — спросил Аркаша.
— А что? Очень хорошая мысль! — весело отозвался Андрей.
И они пошли в дальний край склада.
Вскоре пришёл Стёпа. Увидев друга, он начал радостно жестикулировать дрожащими руками, произнося то и дело: «Аркаша!… Водка?… Водка?… Аркаша!…». Но приятелю было уже не до него.
— Хочешь водки, сходи купи, — ответил он.
— Аркаша!… Водка?…, — произносил Стёпа, тоскливо и удивлённо глядя на друга.
Через какое-то время тот, о чём-то призадумавшись, сказал:
— Ладно! Давай скинемся. И ты не забыл, что сегодня твоя очередь идти в ларёк?
— Помню, — вздохнув, сказал Стёпа.
И новый день пошёл своим обычным чередом.