 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
Александр Адольфович Грунауэр родился в 1921 г. в Краснодаре, хотя вся его жизнь связана была с Харьковом. Только во время Великой Отечественной войны он работал в Сталинграде и Барнауле, а также после окончания Харьковского политехнического института в 1948-1951 г. как молодой специалист работал на Вятско-Полянском домостроительном комбинате в Кировской области, на реке Вятке, где нашел также свою первую жену и родил сына. И последние 19 лет жизни, с 1994 по 2013, он жил в Кайзерслаутерне. Александр Адольфович был человеком высочайшего профессионализма. Как высококлассный специалист в своём деле, он с высоким уважением относился к чужому профессионализму и никогда не пересекал чужих профессиональных границ. Признанный авторитет в области теории механизмов и машин, регулирования двигателей внутреннего сгорания, использования аналитических методов в теории механизмов и машин (ТММ) с применением ЭВМ, педагог с почти полувековым стажем, почти четверть века заведовал кафедрой ТММ в Харьковском политехническом институте (ХПИ), много лет руководил харьковским филиалом всесоюзного Семинара по ТММ (руководителей филиалов утверждал лично академик Артоболевский), редактировал сборник научных трудов по ТММ. То есть он был учёным, педагогом, организатором науки, редактором. Он был большим знатоком истории, особенно военной. Знаток истории техники, особенно бронетанковой техники и военно-морских кораблей. Знал тактико-технические данные, водоизмещение, вооружение, год спуска на воду… Особенно часто вспоминал крейсер «Блюхер» - чудо немецкой техники 1939 года, но главное – он восхищался мужеством командира норвежского патрульного корабля "Пол-111" капитан-лейтенанта Лайф Велдинг-Ольсена, который вступил в безнадёжную схватку с противником и тем самым дал сигнал об опасности своим соратникам. Тем самым судьба немецкого «чуда техники» была предрешена: он был расстрелян береговой артиллерией норвежцев. Был знатоком и ценителем немецкой, русской и украинской поэзии. Знал и любил читать наизусть многое из Симонова, Шевченко, Лонгфелло, Гёте … Был в восторге от «Маруси Чурай» Лины Костенко. Александр Адольфович был влюблён в жизнь. Всегда кипел делами и замыслами. Он иногда повторял: «Смотреть тоскливо в окно мне не угрожает!». В юности был увлечённым велосипедистом. Совершал в 1930-е годы однодневные прогулки на велосипеде по маршруту Харьков–Белгород–Харьков (более 80 км в один конец по булыжному шоссе). Заядлый мотоциклист в 1961-1974 гг., объездил всю европейскую часть СССР с палаткой и примусом. Совершил с сыном мотопробег Харьков–Вятские Поляны–Харьков на мотороллере «Вятка» и мотоцикле «Ява» в 1971 г. Почти 2000 км в один конец, иногда по бездорожью. Как-то увидев великолепную модель автомобиля BMW он воскликнул: «Эх, приедь я в Германию на 40 лет раньше!». Поскольку он замолчал, я неуверенно продолжил: «И у Вас была бы такая же машина?». Я спросил логично, но неуверенно, поскольку знал непредсказуемые повороты мысли у Александра Адольфовича. И моя неуверенность оправдалась. Ответ последовал незамедлительно: «Нет! У меня был бы геморрой!».
Он любил путешествовать и создал удивительные фотоальбомы, как в технике традиционной фотографии, так и в дигитальной технике [1]. Париж и Прага, Бостон и Миннеаполис, Кайзерслаутерн и Люксембург, Венеция, Копенгаген и многие-многие другие города и регионы России, Украины, Германии, Литвы, Италии, Норвегии… Имел настоящих друзей, потому что сам умел быть другом! До последних дней оставался на телефонной связи с друзьями из Потсдама, Хамельна, Берлина. Был на связи с Майнцем и Гамбургом, Харьковом и Хемницем, Палангой и Миннеаполисом. В феврале 2008, в возрасте 86 лет, совершил тур и посетил друзей в Потсдаме и Хамельне, в том самом Хамельне, в котором прославился гамельнский крысолов. В феврале 2010, в возрасте 88 лет, откликнулся на приглашение профессора Фольмера по случаю его 80-летия и лично поздравил юбиляра в Хемнице. Их связывала профессиональная дружба с 1968 года! В 2011, в возрасте 89 лет, совершил круиз на океанском лайнере из Киля по фиордам Норвегии, посетил Осло, Копенгаген… Скажу всем по секрету – не один… До последнего времени покупал новые книги по истории, математике, программированию… Разыскивал в Интернете и читал романы Акунина, книги Радзинского, Киплинга, поэзию Лины Костенко… Если находил в книгах неточности – писал авторам письма. В этом плане очень интересна история краткой переписки с автором книги «Ольга Чехова» Бивором (Beevor) [2]. Автор признал все опечатки, поблагодарил за подсказки и выразил сожаление, что второе издание не предвидится. Кстати, Александр Адольфович читал книгу в переводе на немецкий с английского. Было и письмо Владимиру Васильевичу Карпову по поводу опечаток в его книге «Большая жизнь». Но издательство не ответило, а Карпова вскоре не стало… Было даже письмо Владимиру Познеру по поводу ошибок в высказываниях Проханова во время интервью, но тоже без ответа (кстати, речь шла о том, как был потоплен линкор «Тирпиц», то есть об истории, о военных кораблях…). Александр Адольфович часто «уходил в запой», как он любил выражаться. Это значит, что он в очередной раз чем-то страстно увлёкся: либо новой книгой, либо составлением какой-то программы, либо решением какой-то задачи, либо обработкой фотографий с помощью ACDSee, которую пошел и купил в магазине, поскольку ненавидел воровство и халяву (кстати, и Windows, и офис – всё покупное и лицензионное!!). Увлекался так, что решения задач или алгоритмы программ приходили во сне. Увлекался до головной боли! Тогда всё бросал и шел на прогулки, которые он совершал ежедневно в любую погоду, минимум 5, иногда 10 км в день. Благо, рядом с домом начинался лес. Кстати, лесные просеки у него носили названия парижских улиц, а перекрёстки – площадей… Но это была «топонимия для двоих»: для него и его жены Аллы Николаевны (Маэль) Александровой, с которой он прожил 33 года и тяжело переживал её кончину в 2007 году.
Человек с чувством юмора и мягкой самоиронией… Однажды он приходит к нам на обед, а это стало традицией после смерти Аллы Николаевны – раз в неделю обедать у нас, и с улыбкой сообщает: «Шел мимо бюро по трудоустройству. В окне вывешена масса объявлений. Я для себя нашел 6 (шесть) рабочих мест: токаря, слесаря, механика, электрика…». Это ему было уже за 85 точно! Я его радость, естественно, разделил, юмор оценил, но … некое чувство стыда не оставляет меня и по сей день. Мне ведь не 85… Он поражал своей волей: никогда не роптал и не жаловался, а всегда искал реальное решение в любой жизненной ситуации. Надеялся всегда только на себя и в своих неудачах винил только себя. Винил и делал выводы. А ведь судьба не баловала! Государство и история постоянно диктовали свои условия, а спорить с ними было невозможно, нужно было приспосабливаться, чтобы выжить. Отца не знал. Мать уехала к старшей дочери Елене (старше на 16 лет) в Подмосковье, когда ему было всего 9 лет, и его воспитывали тёти и дядя. А ещё его воспитывала вторая старшая сестра – Катя (старше на 12 лет), которую он боготворил и гордился ею, потому что она была первой женщиной-планеристкой СССР [3], потому что вырастила 4-х сыновей, потому что во время войны была водителем грузовика и потому, что в 70 лет могла делать стойку на руках. Обиду – не обиду на мать, но досаду и боль можно было прочитать на лице Александра Адольфовича при каждом воспоминании… Призыв на Финскую войну не испугал опытного лыжника! Но война окончилась быстрее, чем добрался до места боевых действий Александр Адольфович. В 1941 – призыв на фронт, но по состоянию здоровья он «не годен к строевой». Бросает учёбу, устраивается на завод ХТЗ и эвакуируется с ним из Харькова в Сталинград. Так он стал токарем на заводе по производству танковых двигателей. Он стал токарем, а не подсобным рабочим, поскольку во время студенческой практики на одном из харьковских заводов, когда другие студенты «забивали козла», он крутился у нового токарного станка, внимательно высматривал, как на нём работает специалист и выспрашивал, что было непонятно. Работая в Сталинграде, он был очевидцем сражений за город. Завод не остался в городе, его эвакуировали дальше на восток, в Барнаул. Там прошло три трудных года жизни Александра Адольфовича: без выходных и отпусков, с работой в 2 смены по 12 часов (77 рабочих часов в неделю, чему не поверили немецкие чиновники в 1990-е годы!), с пайкой хлеба в 800 г. в сутки… В итоге – незаживающие раны на ногах с 1945 по 1994 гг., высший, 7-й разряд токаря и медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». А ещё опыт токаря, который пригодился ему как инженеру и руководителю. Когда однажды рабочий сказал, что полученное задание невозможно выполнить, Александр Адольфович молча стал к станку, сделал и, отдавая деталь, сказал: «Вот так это делается!». Уже будучи профессором, он приехал в Барнаул консультировать своего коллегу. И позвонил своему бывшему начальнику участка, у которого работал токарем во время войны. Тот вспомнил, узнал, спросил, что здесь делает его бывший токарь. Александр Адольфович ответил, что даёт научную консультацию по диссертации. Тот удивился: «Интересно… Приятно, но как-то странно, что токарь даёт научные консультации…». На что Александр Адольфович ответил: «Если начальник участка может руководить крупным заводом, то почему токарь не может давать научные консультации!». А во время обеда он сказал хозяйке, что ему бы такое в 43-м!.. Она поинтересовалась, а что было в 43-м? После этого он неделю ел отменные пельмени, всю командировку! Ну, естественно со всеми необходимыми «специями»... О Барнауле можно продолжать долго. И о памятнике, который стоял у барака, но на 50 метров дальше от входа, поэтому за три с лишним года Александр Адольфович его так и не увидел! Не было сил и времени пройти эти 50 метров! И о деревянном туалете, который исчезал на следующий день после ремонта, поскольку мгновенно разворовывался на дрова. И о напёрсточниках на рынке, которых Александр Адольфович раскусил, рассчитал и… И они попросили его удалиться подобру-поздорову… Ещё он любил иронизировать по поводу своей «мерзкой фамилии и ещё более гнусного отчества», как он говорил. А ведь это совсем не смешно, поскольку пришлось испытать немало трудностей именно из-за фамилии. И явно она мешала его профессиональной карьере. Хотя, слава Богу, что не попал в трудовую армию. А главное – смог на своём примере продемонстрировать, что не имя делает человека, а человек – имя. Всегда и везде доказывал, что важно не то, куда ты попал, а то, кто ты сам! За его исключительные качества к нему и относились исключительно. Приведу лишь два примера, хотя их больше. Во время войны, в Сталинграде, он по какой-то причине опоздал на поезд, а значит, и на работу. Добирался до работы за 30 км на каком-то попутном товарняке, зимой, на морозе. Прибежал к своему мастеру весь взъерошенный… Тот ни слова не сказал, а просто дал работу. И это во время войны, в сталинское время, когда расстреливали иногда и без причин… Второй случай исключительного отношения к Александру Адольфовичу – назначение ему Сталинской стипендии, хотя формально он имел одну четвёрку, а значит формально не попадал в категорию Сталинских стипендиатов. Формально – не попадал, а реально – был признанным лучшим студентом… Фамилия… Фамилия… Из-за фамилии Грунауэр, а может и из-за отчества, Александра Адольфовича выгнали с работы в Вятских Полянах, потому что там находился машиностроительный завод по производству знаменитых пистолетов-пулемётов Шпагина, ППШ. Логику чиновников понять трудно, а спорить – практически невозможно. Но Александр Адольфович всё же добился приемлемой записи в трудовой книжке, поскольку первоначальная запись превращала его чуть ли не в преступника. Добился в Москве! Коротко говоря, – судьба не баловала, но он не жаловался, а принимал вызовы, действовал в предлагаемых обстоятельствах, и всегда побеждал – не прогибаясь, не скуля, не юля. Александр Адольвофич – человек долга и чести. Но и не раб ложных представлений о долге и чести. Он жил без оглядки на возраст и жизненные обстоятельства, всегда шел в ногу со временем, что оказалось не под силу многим людям, которые даже на поколение моложе его. И дело не в том, что он владел компьютером и Интернетом, имел электронную почту и аккаунты в социальных сетях. Он сам освоил программирование и написал учебники по применению ЭВМ в своих профессиональных областях [4;5], хотя он стал профессором в докомпьютерную эпоху!
О его путешествиях я уже сказал. Добавлю лишь случай из Паланги. В возрасте 60 лет он оплывал знаменитый пирс в Паланге, уходящий в море на 400 метров! При температуре воды около 15 градусов. Когда один молодой человек выразил ему своё восхищение и посетовал, что он сам на такой подвиг не способен, Александр Адольфович в свойственной ему манере ответил: «Ну, у вас ещё есть время – тренируйтесь до 60 лет!». Поразительна его любовь и способность к языкам. В своей речи на родном русском языке он не допускал модных иностранных словечек, хранил чистоту языка. В украинском языке не признавал суржик, а своим владением украинским поражал западно-украинских коллег. Всегда помнил и поминал добрым словом своего школьного Учителя украинского языка – Кравца Степана Константиновича, у которого учился всего лишь один год. Потом Учителя репрессировали… Немецкий язык он не просто знал, не просто делал на нём доклады на международных конференциях и читал лекции, но и написал ряд дидактических разработок по немецкой грамматике, которые высоко оценили специалисты. Совершенно непостижимо, как он взялся и с успехом прочитал цикл лекций на немецком языке коллегам в Техническом университете Кайзерслаутерна… через год после переезда в Германию. Коллеги его оценили, очень уважали и ежегодно приглашали на торжественные заседания машиностроительного факультета. Проводить его в последний путь пришёл профессор Зауэр (Prof. Dr.-Ing. Bernd Sauer). Александр Адольфович помогал мне переводить с немецкого книгу Филиппа Стоука «Философия. 100 выдающихся мыслителей». Также с ним я отредактировал перевод книги философа Вольфганга Нойзера «Природа и понятие» и мой перевод половины книги Йорна Рюзена «Расколотое время». Это была труднейшая и интереснейшая совместная работа. А книгу Нойзера я вообще вряд ли бы смог перевести, если бы не помощь Александра Адольфовича, поскольку в книге много физики и математики, а что касается механики Даламбера, то я просто никогда бы не понял, о чём там речь. А ещё он владел литовским языком, потому что любил Палангу, проводил там ежегодно 2 месяца на протяжении 30-ти лет и старался общаться с местными жителями на их родном языке. Поэтому до последних дней созванивался с друзьями оттуда. Поэтому как-то вдруг, с бухты-барахты к нему в Паланге подошёл в кафе незнакомый человек, представился кем-то типа завхоза… местной резиденции президента Литвы и пригласил посетить резиденцию. Наверняка «завхоз» знал, кого он приглашает, но Александр Адольфович утверждал, что они не говорили ни о его профессии, ни о его должности. Просто в его облике было нечто, вызывающее уважение, доверие, и даже почтение. Это невозможно описать никакими словами! Его спокойствие, манера говорить, открытость, доброжелательность… и жёсткость в случае необходимости. Александр Адольфович воплотил в себе лучшие качества русского и немецкого характеров. Широта души, отзывчивость, трудолюбие, пунктуальность, строгость, чувство ответственности и собственного достоинства... Исключительно доброжелательный, но при этом – непримиримо жесткий со всеми, кто не соблюдает этикет, невзирая на лица. Всегда готов был прийти на помощь. Никогда ничего не делавший наполовину. Никогда не рассчитывавший на авось. Расскажу несколько историй из его жизни, которые характеризуют его без комментариев. У человека сломался замок, не удавалось войти в квартиру. Ломать дверь не хотелось. Словом, решение давалось трудно. Я позвонил посоветоваться с ним, а он говорит: «Что бы вы там ни решили, у меня есть свободная комната и диван, можно у меня переночевать»… Готовность помочь была поразительна. При этом ничего общего с назойливостью и вмешательством в чужие дела. Образцом для него был Амундсен. Александр Адольфович очень любил стихотворение Константина Симонова «Старик» [6]:
Старик Памяти Амундсена
Весь дом пенькой проконопачен прочно, Как корабельное сухое дно, И в кабинете - круглое нарочно - На океан прорублено окно. Тут все кругом привычное, морское, Такое, чтобы, вставши на причал, Свой переход к свирепому покою Хозяин дома реже замечал. Он стар. Под старость странствия опасны, Король ему назначил пенсион, И с королем на этот раз согласны Его шофер, кухарка, почтальон. Следят, чтоб ночью угли не потухли, И сплетничают разным докторам, И по утрам подогревают туфли, И пива не дают по вечерам. Все подвиги его давно известны, К бессмертной славе он приговорен, И ни одной душе не интересно, Что этой славой недоволен он. Она не стоит одного ночлега Под спальным шерстью пахнущим мешком, Одной щепотки тающего снега, Одной затяжки крепким табаком. Ночь напролет камин ревет в столовой, И, кочергой помешивая в нем, Хозяин, как орел белоголовый, Нахохлившись, сидит перед огнем. По радио всю ночь бюро погоды Предупреждает, что кругом шторма,- Пускай в портах швартуют пароходы И запирают накрепко дома. В разрядах молний слышимость все глуше, И вдруг из тыщеверстной темноты Предсмертный крик: "Спасите наши души!" И градусы примерной широты. В шкафу висят забытые одежды - Комбинезоны, спальные мешки... Он никогда бы не подумал прежде, Что могут так заржаветь все крючки... Как трудно их застегивать с отвычки! Дождь бьет по стеклам мокрою листвой. В резиновый карман - табак и спички, Револьвер - в задний, компас - в боковой. Уже с огнем забегали по дому, Но, заревев и прыгнув из ворот, Машина по пути к аэродрому Давно ушла за первый поворот. В лесу дубы под молнией, как свечи, Над головой сгибаются, треща, И дождь, ломаясь на лету о плечи, Стекает в черный капюшон плаща. Под осень, накануне ледостава, Рыбачий бот, уйдя на промысла, Найдет кусок его бессмертной славы - Обломок обгоревшего крыла. 1939
Пример твердости характера. Замминистра (не помню – какого министерства) назначил ему встречу. Просидев 40 минут под дверью в приёмной Александр Адольфович встал и ушёл. Нет – так нет! Что шапку ломать? Назначил – будь добр – явись или предупреди об изменениях. Хорошо бы больше не встречаться, но через несколько лет Александру Адольфовичу потребовалась вновь встреча, причём именно ему потребовалась. Замминистра, конечно же, мог припомнить… Не мудрствуя лукаво, Александр Адольфович пошел и решил вопрос. Замминистра явно не забыл, но виду не подал и оказался на высоте: думал о деле, а не о дрязгах… …Однажды велосипедист, который не намерен был уступать ему дорогу и свернувший лишь в последний момент, остановился и спросил: «А что Вы, собственно, так смотрите!?» (естественно, по-немецки). То есть Александр Адольфович взглядом, без слов указал человеку на его бестактность! В другом случае он выставил вперёд правое плечо и «пошел буром» в узком месте на приближающегося встречного молодого человека. И тот остановился и… извинился! Аргумент Александра Адольфовича прост: «У меня преимущество: седая голова!». Очень интересен опыт работы Александра Адольфовича молодым специалистом в Вятских Полянах (1948-1951). Вообще-то на заводе оказалось всего лишь два образованных инженера. Поэтому молодость в расчёт не принималась, только профессионализм. Первое, что он сделал – организовал свою работу: 10% времени на организационные вопросы, 90% времени – на совершенствование инженерного образования. Поскольку он отвечал за дизельную электростанцию и электроснабжение, то он сам дополнительно проштудировал теоретическую электротехнику. Поскольку любой сбой в работе мог обернуться суровым наказанием, то спал он одетый и с включённым светом. Если свет гас, – значит что-то с дизелем и он, не дожидаясь приглашений, бежал к энергетическому сердцу завода. Однажды он настоял на необходимости ремонта дизеля, а значит на остановке работы всего завода на 3 дня. Директор рвал и метал, грозил… сами понимаете чем, если через 3 дня… Для ремонта пришлось провести невероятную операцию: нужно было украсть трубу, которая принадлежала железной дороге, но абсолютно не нужна была ей. Не нужна, но она на виду, под охраной, так сказать. Поэтому была разработана целая операция по краже: выделен спирт, создана группа отвлечения внимания, выделен транспорт. Словом, дежурного напоили, трубу успешно доставили на завод и там уже выпилили из неё кольца для дизеля. Маленькая деталь: Александр Адольфович знал марку стали, из которой труба сделана, и знал, что она же подойдёт для поршневых колец в дизель. Была ещё одна интересная ситуация. Поскольку документация для дизеля была на финском языке, то прочитать её никто не смог, а нужно было точно знать, до какого уровня наливать масло. Александр Адольфович произвёл расчёт, указал, где ставить метку, и когда рабочий начал наносить эту метку, то обнаружил точно на том же месте заводскую. С этого момента авторитет Александра Адольфовича стал непререкаемым. Кстати, эта история вошла в учебник, который недавно выпустили его ученики (смотрите рисунки и сам учебник [7]). Он был образцом во всех ипостасях: как человек и гражданин, как отец и сын, как муж, как педагог, как учёный. Как учёный – он является одним из последних носителей и хранителей духа русской науки, особого этоса русской науки: увлеченный, страстный, бескомпромиссный в научных спорах, учёный-патриот. Он принадлежал к традиции, которая уходит корнями к русским ученым 19 века – Остроградскому и Менделееву, Докучаеву и Вернадскому, Крылову, Попову, Жуковскому… Мы понесли тяжелую утрату! В лице Александра Адольфовича Грунауэра мы потеряли образец для подражания. Осознаём мы это или нет, но рядом с нами жил Человек, с которого можно и нужно делать жизнь. Он был живым воплощением лучших человеческих качеств! Мы запомнили его таким:
За несколько дней до ухода он взял меня за руку, улыбнулся и сказал: «Всё-таки хорошо, что мы встретились»…
Ссылки: 1. Фотоальбомы А.А. Грунауэра. Режим доступа: http://fotki.yandex.ru/users/grunauer/albums/ (на 20.06.2014) 2. Бивор Э., Ольга Чехова. – М.: Эксмо, 2005 г. 3. Лесина Н.П., Печеркина Л.П. Музей планеризма. Гора Клементьева [Текст] : путеводитель . - Симферополь : Таврия, 1979. - 94 с.; Сайт Николая Сенькова – внука Екатерины Грунауэр - http://www.senkov.ru/index.php?category_id=2&;languages_id=1 4. Грунауэр А. А. Проектирование механизмов и машин с помощью цифровых ЭВМ. — Харьков : Вища школа : Изд-во при Харьк. ун-те, 1980. 5. Грунауэр А. А., Долгих И. Д. Применение ЭВМ для изучения динамики САР ДВС : [Учеб. пособие для спец. «Подъем.-трансп., строит., дор. машины и оборуд.»] /; М-во высш. и сред. спец. образования УССР, Учеб.-метод. каб. по высш. образованию, Харьк. политехн. ин-т им. В. И. Ленина. — Киев : УМКВО, 1989. 6. Симонов К. Старик // Режим доступа: http://rupoem.ru/simonov/all.aspx#ves-dom-penkoj (на 20.06.2014) 7. Геворкян Ю. Л., Григорьев А.Л. Скалярный и векторный анализ для классического инженерного образования: общий курс высшей математики: в 2-х т./ – Т.1. – Харьков: НТУ «ХПИ»», 2010.– 652 с. 8. Сайт Александра Адольфовича Грунауэра: http://www.grunauer.narod.ru/ (на 20.06.2014). 9. Грунауэр А. А. Теория механизмов и машин: наука и люди. Воспоминания и раздумья. // «Вестник НТУ “ХПИ”» 53’2005) . Режим доступа: 10. Марченко А.П., Ткачук Н.А., Зарубина А.А., Григорьев А.Л.Профессору А.А. Грунауэру 90 лет ! // ВІСНИК НАЦІОНАЛЬНОГО ТЕХНІЧНОГО УНІВЕРСИТЕТУ «Харківський політехнічний інститут». Тематичний випуск «Математичне моделювання в техніці та технологіях», Випуск 42, 2011. Харків. – 11. Костенко Ю. Т., Морозов В. В., Николаенко В. И., Сакара Ю. Д., Товажнянский Л. Л. Харьковский политехнический: ученые и педагоги. — Х.: Прапор, 1999. — 352 с. — С. 96. Kaiserslautern, 20.06.2014 _____________________________ © Смотрицкий Евгений Юрьевич
|
       
|
